Неспящие

— Хотели сделать суперинсектицид. Белок, который будет убивать всех кукурузных вредителей. Суперустойчивую кукурузу. Это было в 2000-м. И получилось. Даже слишком хорошо. Он убивал практически любую букашку, которая заползала на кукурузу, хоть вредную, хоть нет. В общем, даже лаборанты понимали, что в экосистему это выпускать нельзя. Но оно уже вышло наружу. Кукуруза с Сry9Е смешалась с Сry9С, никто даже не знает как. И стала распространяться. И перекрестно опыляться. И произошло то, что в одном правительственном документе, который я как-то читал, называлось «односторонний перенос генетических маркеров устойчивости к антибиотикам».

Парк наклонился вперед, не отрывая взгляда от губ старика. У него в голове рос настойчивый бубнеж, как будто он зажал руками уши.

Старший туго натягивал нитку, кончик пальца багровел.

— Вот и все. Сry9Е, пестицидный белок из сконструированного материала. Мы его съели. Или мы съели то, что съело его. Или вдохнули, когда он сгорел в виде этанола. И то, что он должен был сделать с пищеварительной системой насекомых, он сделал с нашими мозгами. Какая-то чертовски невинная сволочь в какой-то лаборатории, желая накормить и снабдить топливом массы, создала прион, убивающий целые виды. И даже не поняла этого.

Он еще сильнее затянул нитку.

— За восемь лет с 2000 года он распространился, в нем распознали нечто совершенно отличное от фатальной семейной бессонницы, коровьего бешенства и болезни Крейтцфельда-Якоба. Плюс еще два года, и мы дошли до теперешнего состояния. Симптомы проявились у каждого десятого.

Парк встал.

— Что?

Он оглядел комнату.

— Как же нам быть? Мы должны?..

Он посмотрел на Старшего.

— Мы должны… Симптомы?

Старший поднялся.

— Симптомы проявились у десяти процентов. Зараженных гораздо больше. И зараза продолжает распространяться.

Парк шагнул вперед и замер.

— Люди едят ее, и им никто ничего не сказал. Кто знает? Люди едят кукурузу… Едят…

Старик понес пустой бокал к бару.

— До этого не так быстро додумались. А к тому времени все уже знали, откуда взялся НСП. Взялся. Из ада. И что было делать? Сказать: «Перестаньте есть кукурузу»? Сказать: «Мы знаем, что вам больше нечего есть, что вы только ее можете себе позволить, мы знаем, что не имеем возможности раздать вам другое питание, поэтому сидите спокойно и помирайте с голоду, хорошо?» Я видел прогноз какого-то там мозгового центра, прогноз того, что произойдет, если просто взять и уничтожить всю кукурузу, опрыскать ее чем-нибудь; в этом прогнозе одновременно учитывались предполагаемая нулевая урожайность кукурузы и возможное влияние засухи на урожай риса, и в этом центре пришли к выводу, что меньше чем за десять лет дело кончится массовым каннибализмом. Социально приемлемым каннибализмом.

Он поставил бокал на стойку.

— Некому говорить. Некого спасать. Возврата нет. Многие люди, большинство людей умрет. На это уйдет несколько лет, но это финальная фаза. То общество, которое снаружи, за входной дверью, оно и дальше будет распадаться на мелкие фрагменты. Людей будут все больше бояться. Они будут полагаться на то, что знают, на что могут рассчитывать. Проблема уже слишком велика, чтобы ее остановить. Те люди, которые знают, такие люди, как я, мы всего-навсего жмем на тормоза, стараемся замедлить процесс, сохранить нормальность, насколько это возможно, дать окружающим облегчение, насколько возможно. И пока возможно.

Старик снял пробку с коньячной бутылки, потом воткнул обратно.

— Чем медленнее идет процесс, тем больше шансов, что весь мир не рухнет и не сгорит. Чем меньше людей знают об этой проблеме, тем ниже шанс, что все сразу сойдут с ума и снесут все вокруг. А что касается прогноза по этому сценарию, вам лучше о нем не знать. Если статистика, которую я видел, хотя бы наполовину права, сейчас, как никогда, существует возможность, что кто-нибудь где-нибудь запустит ядерную бомбу. И тогда все модели поломаются. Никто не знает, кто может просто взять и нажать на кнопку.

Он повернулся лицом к Парку, забыв про нитку на пальце.

— Люди в отчаянии, Хаас, они не хотят свернуться калачиком и умереть. Они глупы и опасны. Мы проиграли войну с НСП. Он победил, прежде чем мы разобрались, что это такое. Сейчас мы боремся с отчаянием. Стараемся убедить себя, что еще есть смысл смотреть телевизор, ходить на работу, убирать за собакой, оплачивать счета, подчиняться правилам дорожного движения, не идти к соседям и не убивать их ребенка за то, что он слишком громко играл в гараже на гитаре.

Старик вспомнил про нитку и стал ее разматывать.

— Пусть они подольше верят, что еще есть надежда и стимул жить.

Нитка свисала у него между пальцами.

— Потому что некоторые выживут. У некоторых есть иммунитет. Что-то такое, связанное с изменениями в прионном гене. Некоторые выживут.

Он взял нитку за концы и натянул ее.

— И мы должны постараться сохранить для них что-нибудь.

Нитка порвалась.

Парк начал шагать взад-вперед несколько секунд назад, но теперь перестал.

— Я собираюсь арестовать вашего сына.

Старший бросил обрывки нитки.