Неспящие

Но Афронзо-старший был чем-то совсем другим. Он вышел за пределы богатства в область сверхбогатства. И взобрался еще выше, став одной из рыночных сил. В эпидемической экономике «Афронзо — Нью дей», держатели патента на DR33M3R, сидели за одним столом с владельцами нефти, воды, энергии, телекоммуникаций, здравоохранения и оружия. Они пока еще сидели на дальнем конце стола, но спрос на их товар ограничивался только скоростью, с которой заражал и убивал НСП. Судя по существующим тенденциям, потенциальный рынок в целом мог сократиться, но их доля на рынке только вырастет. «Дреме» предстоял уверенный рост. И голос «Афронзо — Нью дей» за столом требовал к себе внимания.

Как персонификация и воля «Афронзо — Нью дей», Афронзо-старший стал чем-то иным. Он существовал на каком-то ином уровне сознания, даже больше, чем его сын. Парк подозревал, что ему трудно сосредоточиться в ситуации один на один. Самым тревожным, что содержало в себе это подозрение, была мысль, что темное дело, которое копал Парк, привлекло личное внимание Афронзо-старшего. Внимание, которое подразумевало, что хотя бы отчасти Парк был прав в своих предположениях о мире, замерзающем под коркой лжи. Внимание, которое предвещало плохой конец не меньше, чем надежду.

В ту минуту Парк желал только одного: чтобы его отец открыл дверь коттеджа позади главного дома в поместье Афронзо, чтобы он вошел в своем темно-синем костюме с медными пуговицами, оценил ситуацию и велел сыну выйти из комнаты и поиграть, пока взрослые обсуждают дела.

Он посмотрел на дверь. Дверь не открылась. Он вспомнил, что отец говорил о дипломатии, как она применялась в тех странах, где еще царили монархии.

«Говори власти правду. Всегда. С царями и властелинами и так нянчатся, пусть это будешь не ты. Говори правду власти, и твой голос услышат. Даже если им, по всей вероятности, пренебрегут, ты все же будешь крепче спать по ночам. И окажешь человечеству хоть какую-то услугу. И это будет тебе утешением, когда тебя преждевременно отправят в отставку».

Парк вспомнил эту речь, и она навела его на другие воспоминания: как Роуз и отец встретились в первый раз.

Афронзо-старший крутанул коньяк на дне стакана.

— Вас как будто что-то забавляет, Хаас.

Парк стер с губ случайно наплывшую на них улыбку.

— Просто вспомнилось кое-что, сэр.

— Я просил вас называть меня Старшим, если не возражаете.

— Я думаю, нам обоим будет удобнее, если я буду называть вас «сэр».

Старший кивнул.

— Тогда, пожалуй, мне лучше звать вас полицейский Хаас.

Парк тоже кивнул:

— Да, это уместно в данном случае.

— А случай заключается?..

Парк подвинулся вперед на диване, выпрямил спину, руки положил на колени, не позволяя себе привалиться к мягкой коже, не позволяя себе разговаривать в непринужденной манере старика.

— Случай заключается в том, что меня похитили люди, которые, как я полагаю, работают на вас. Которые, как я могу только предположить, сделали это по вашему приказу. И пока я не получу каких-либо иных данных, я так понимаю, что вы удерживаете меня против моей воли.

Старший махнул бокалом в сторону двери.

— Дверь не заперта. Никто не встанет у вас на дороге, если вы решите уйти.

Он поднял бокал чуть выше.

— Если же вы уйдете прежде, чем мы поговорим, мне придется навести некоторые справки насчет вас и ваших дел с моим сыном по официальным каналам. Это не угроза, я просто говорю вам, что мне придется сделать. Я бы предпочел получить ответы на вопросы здесь и сейчас, лицом к лицу. Да, это нужно для того, чтобы избавить мою семью и бизнес от всех осложнений, а также избавить и вас от любых профессиональных неудач.

Парк остался на месте.

Старик опустил бокал.

— Ладно, тогда давайте поговорим. Я уверен, что, когда вы упомянули «серьезные преступления», вы не имели в виду то, что мои люди взяли и доставили вас сюда. Не так ли?

— Это так.

Старший опустился глубже в кресло и положил ногу на ногу.

— Значит, начнем отсюда. Какие у вас подозрения насчет моей компании?

Парк подумал о своей семье и заговорил: