Несознательный

- Твой портрет? – Начинает она вглядываться в мое лицо.

- Да, портрет, - улыбаюсь я, - но только не с натуры, а по памяти.

Я думал, что увижу сейчас муки творчества, но ошибся, Катя действительно очень хороший художник, я это понял, когда увидел, как она несколькими линиями смогла перенести мою моську на снег. И ведь похож, очень похож.

- А говорила, что ничего не умеешь, если ты так и на пианино не умеешь, то я могу попробовать устроить тебя на работу. Согласна.

- Подожди, - нахмурилась она, - я тебе о себе все рассказала, а ты о себе ничего не сказал.

- Ну, допустим, ты рассказала далеко не все, - хмыкнул я, - но я не настаиваю, потом все равно придется рассказать. А обо мне, пожалуйста, сирота, прижился у тети, которую считаю мамой. Ее муж тоже мне как отец, переехали в Иркутск из Перми два года назад, для работы на моторостроительном заводе.

- И что? Ты действительно что-то можешь, или так, для красного словца? - Продолжает хмуриться Катерина.

- Что-то могу, - отвечаю ей, - но сначала ты должна зарекомендовать себя. Показать что ты умеешь. А для этого завтра нужно появиться в ОНУ моторостроительного и там напишешь пару портретов и плакат. Придешь?

Она даже секунды не думала, быстро кивает, боится, что я передумаю:

- Приду.

- Вот и замечательно. Только документы не забудь.

Прямо с утра я заскочил в ОНУ и договорился там, что к ним придет наниматься на работу художник. Я знал, что художники заводу требовались, вакансия была открыта постоянно, но требовались действительно художники, а не Остапы Бендеры, коих в СССР хватало. Потом заскочил в наше КБ и прихватил оттуда коробку заточенных карандашей Koh-i-Noor Hardtmuth, жуткий дефицит в СССР, обрезки ватмана и набор акварели с кисточками.

Ждать девушку долго не пришлось, когда я после метаний пришел в Отдел Найма и Увольнения, она уже ждала моего появления.

- Заходи, - открыл я ей дверь кабинета, и представляю ее хозяину этого помещения, - Вот Яков Эдуардович тот художник, о котором я говорил.

- Художник? – Кадровик смотрит на Катерину с подозрением, - что-то она молодо выглядит для художника.

- Так нам старики тоже без надобности, - пожимаю плечами, - я вот реквизит принес, прямо сейчас и проверим какой она художник. Согласны?

- Дерзай, - кивает он на свободный соседний стол.

Помогаю Кате снять верхнюю одежду и передаю ей «инструменты».

- Сначала портрет Якова Эдуардовича. – Обозначаю первое задание.

Девушка долго рассматривает карандаши, потом кивает и берется за работу. По тому, как она держит карандаш, я понимаю, что она действительно умеет творить.

- Однако, - через десяток минут изумляется кадровик, рассматривая свой портрет, - действительно художник.

- Теперь меня, - сажусь я напротив Катерины, - хочу потом всем хвастаться, что знаком со знаменитой художницей.

И эта работа была выполнена на отлично.

- Ой, хорошо, - вглядываюсь в свой портрет, - но есть один серьезный недостаток, Катерина Васильевна, такой недостаток, что без его исправления, принять вас на работу мы не сможем.

У кадровика при этих словах чуть глаза из орбит не вывались, наверняка подумал, что чудит молодой человек.

- Где подпись художника? – Делаю хмурый вид. – А на будущее прошу запомнить, подпись художника не ставится только на официальных документах.

- Ах, это, - облегченно вздыхает Яков Эдуардович, и подает девушке бланк заявления, - без плаката обойдемся.

***

Всю зиму завод наращивал выпуск двигателей и наконец, в апреле мы сумели запустить конвейерную сборку. Конвейер это громко сказано, на самом деле это было сделано сорок поворотных стоек установленных на легкие тележки, сделанные из труб. Передвигали их по узкоколейке практически полностью утопленной в пол. Первым на стойке крепился полностью собранный картер, а потом по мере продвижения по сборочной линии он обрастал остальным. В конце двигатели попадали в стендовый цех, их крепили на стенд, заливали масло, подключали подогретую воду, топливную систему и надевали, систему отвода газов на выхлопные патрубки. Вал подсоединяли с большим тормозным барабаном через гибкую муфту, чтобы протестировать работу мотора под нагрузкой. После того, как двигатель вгоняли в требуемые параметры, проводили консервацию и отправляли его в тарный цех, где он и упаковывался в ящик. Каждый двигатель сопровождала книжка сборки, где все бригады, выполняющие сборочные операции, ставили свой штамп, и расписывались. Расписывались все члены бригады, кто приложил руки к сборке мотора, это для того, чтобы потом не возникало разночтений в случае выявления брака.