Несознательный

- Я посмотрел, какие работы там делаются. Это не смешно товарищи, за год отремонтировано только сорок коробок передач, и возят их туда через половину страны, так же как и два танка. Чтобы загрузить мощности завода предлагается начать изготовление судовых двигателей, дело, конечно, нужное, но это не по профилю, будет страдать качество.

- А качество не будет страдать, если мы перепрофилируем завод на выпуск комплектующих деталей для авиационных двигателей, ведь там допуски на порядок меньше, грамотный инженерный состав потребуется.

- Станочный парк для такого завода будет другим, поэтому и кадры набираем с других заводов, грамотные инженеры на примете есть, как раз с нужным опытом. Зато представьте себе тандем, авиационный завод рядом с заводом производящим комплектующие для авиационных двигателей, а в будущем он начнет самостоятельный выпуск моторов.

- Да, это уже серьезный аргумент, - кивнул Рухимович, народный комиссар оборонной промышленности СССР. – Но если мы сейчас примем такое решение, выпуск продукции завод должен начать уже в следующем году. Справитесь?

- Должны справиться, главное чтобы оборудование, которое поступило из САСШ, до места дошло.

- Ну, это в наших силах, - кивнул нарком, - на то оборудование желающих пока что не нашлось, есть кое-какая специфика, но если вы уверены в инженерных кадрах….

Вызов Горшкова в НКОП (Народный комиссариат оборонной промышленности) последовал уже к концу текущей недели.

- Поедете в Иркутск, - сообщили ему в наркомате, - там, в пригороде, построены два завода, авиационный и танкоремонтный. Принято решение танкоремонтный завод переместить в Читу, ближе к предполагаемому театру военных действий, а вам на освободившихся площадях надлежит освоить выпуск деталей для авиационных моторов. К лету следующего года завод должен будет выдать первую продукцию. Директор предприятия на утверждении НКВД, и он будет нести ответственность за выполнение плана наравне с вами. Как только будут готовы все сопроводительные документы, выезжаете в Иркутск немедленно.

Прошло еще три дня, и Дмитрий Степанович разглядывал выданные ему документы, заверенные не абы кем, а самим Моисеем Львовичем Рухимовичем .

- Это уже не просто роспись какого-то там клерка, - думал при этом Горшков, - это броня, которую всяким мелким исполнителям типа Морзо не сокрушить.

Откуда ему было знать, что через год Рухимович будет арестован, а еще через полгода расстрелян и многие из тех, кто получил его благословение в это время, тоже окажутся под прицелом.

Но это будет нескоро, впереди еще целый год жизни наполненной смыслом, Дмитрий Степанович поспешил на вокзал, оформлять билеты до Иркутска, и заодно отправить домой телеграмму, чтобы срочно готовились к переезду. Но телеграмма в Пермь ушла не на домашний адрес, а на адрес предприятия, на котором работала его супруга, ведь это являлось своего рода документом, который давал право на увольнение. В 1936 году работники предприятий не имели права увольняться по собственному желанию.

-----------

Вот и славненько, честно говоря я рад, что ситуация разрешилась подобным образом, уж слишком неожиданно Дмитрий Степанович попал в опалу. Конечно, Иркутск еще та дыра, но честно сказать выбирать не приходится. По-хорошему надо было дождаться, когда Горшков доберется непосредственно до места назначения, устроится и только тогда призовет семью, но не срослось, предупреждение о том, что нам надо съехать пришло как раз в тот день, как тетя получила телеграмму. Можно было, конечно, попроситься к соседям на квартиру, пустили бы переночевать, но сестра Горшкова не поленилась сходить на завод и попросить два дня отсрочки, и что удивительно там вошли в ее положение и согласились подождать. Есть еще нормальные люди в стране Советов.

Семья воссоединилась на вокзале, весь наш скарб быстренько запихнули в багажный вагон, а мы с удобством разместились в купе. Вот и хорошо, а то последнюю неделю сидели как на иголках, вспомнит о нас НКВД или уже забыло. Хотя в тридцать шестом году, надо честно признать, органы НКВД еще не зверствовали в масштабах страны, на арестованных редко когда давили, некоторые подследственные даже хамили и им это часто сходило с рук, и уж тем более старались никого не бить. А вот в тридцать седьмом тормоза отпустили, там в ход пошло все, и непрерывный допрос в течении нескольких суток, и многочасовое стояние на ногах перед следователем, а то и били смертным боем, добиваясь любых показаний.