Несовершенный рай

Обратный путь до «Небожителя» едва ли занимает четыре часа. Ирис, используя свою карту острова, прокладывает для нас максимально короткую – и достаточно безопасную – дорогу. Спуск с горы другой тропой, не такой крутой и довольно широкой, был бы сущим удовольствием, если бы не тот факт, что каждый из нас переваривает полученную информацию.

Я стискиваю кулаки с такой силой, что оставляю глубокие лунки от ногтей на ладонях. Боль помогает держать себя в руках: не сорваться, не закричать. Слишком много. Слишком странно. Слишком страшно. Да, наши каникулы изначально не задались – кто бы спорил? Но теперь всего этого становится чересчур слишком для меня, и мне приходится хвататься за остатки самообладания, чтобы не свернуться комочком прямо на пыльной горной траве и не закусить до крови губы.

Все молчат. Иногда моё зрение вылавливает обеспокоенное лицо Грейс, дрожащие руки Мишель, нахмуренные брови Зары и дёргающийся кадык Шона. Крэйг задумчиво жуёт собственные губы, Джейк иногда почёсывает затылок с совершенно ошарашенной гримасой. Эстелла сжимает зубы. Даже Снежок, захваченный всеобщим подавленным настроением, трусит рядом со мной, прижимая к голове ушки и иногда приглушённо мурлыкая. Я знаю, что каждому из них сейчас тяжело – но впервые с момента прибытия на Ла-Уэрту я хочу думать только о себе, а не обо всех остальных.

Дрон Ирис летает над нашими головами, периодически проецируя голограмму, указывающую нам направление. Молча. И я благодарна этому чуду техники за тишину.

Вулкан не извергался, мы знаем это наверняка. Свидетельством тому служит, как минимум, тот факт, что мы всё ещё живы, что наши ноги топчут землю на острове. Тогда почему весь остальной мир так уверен в обратном?

И что вообще стало со всем остальным миром?..

Злюсь. Почему всё это происходит с нами? И что именно «всё это»? Какому богу – или кому, возомнившему себя богом – было угодно сотворить это с нами? Если бы я была верующей, обязательно нашла бы подсуетившееся для нас создание, чтобы призвать его к ответу. Но, конечно, здравый смысл подсказывает, что ответственного нужно искать среди смертных. Жаль только, что я не могу гарантировать, что никто из нас не воспользуется этой самой смертностью нашего таинственного кукловода, потому что, если говорить обо мне, я бы с удовольствием его грохнула!

И что, в конце концов, происходит лично со мной? Сны, не имеющие границ с реальностью. Видения, осязаемые, как явь. Почему именно я выбрана грёбаным козлом отпущения для того, что случилось с нами? А что именно, блядь, случилось? Кто-нибудь вообще понимает? Никто!

От этого ещё дерьмовее. Хотя кажется, куда уж хуже, да?

Когда от жаркого солнца нас скрывает густая листва тропического леса, я мысленно продолжаю задавать себе десятки вопросов. Десятки, наверняка давно сложившиеся в сотни – я просто не способна удержать в голове всё, что происходит. И уж совершенно точно я не способна ответить хотя бы на один из этих вопросов.

Я рада, что мы молчим. Не знаю, сумела бы я сдержаться, если бы кто-то напрямую обратился ко мне. Клокочущая внутри ярость вперемешку с растерянностью и банальным страхом составляют совершенно невыносимый коктейль, и я готова выплеснуть этот коктейль в лицо первому, кто найдёт, что мне сказать.

Когда я вижу возвышающуюся над лесом громаду «Небожителя», гнев становится ещё сильнее. Но, стоит мне представить лица остальных, когда мы расскажем им о своих открытиях, как злость отступает, растворяясь в сочувствии. Как воспримет всё Диего? Какое выражение будет у лица Куинни? Как будет выглядеть ошарашенный Радж? Умеет ли Лейла злиться? Насколько антинаучным признает происходящее Алистер?

Я смаргиваю несколько раз, фокусируя зрение. Я – сильная. Я перенесу это, стоя на своих двоих. Я должна сделать всё, чтобы оградить от боли тех, кто слабее. Я буду нужна им стойкой, а не размякшей от избытка эмоций.

Я смогу.

Стеклянные двери «Небожителя» распахиваются, являя нам застывших в молчании друзей. Несколько секунд мы все не произносим ни звука, прежде чем Диего бросается через половину холла ко мне и заключает в объятия.

– Вы живы, – с изумлением и облегчением выдыхает он, и тут же я вижу, как Куинн повисает на шее у Мишель, вытирая слёзы, Радж хлопает Крэйга по плечу, а Алистер в нетерпении подходит к Грейс, придирчиво выискивая на ней следы повреждений.

Несколько минут мы обмениваемся приветствиями, и я радуюсь отсрочке, несмотря на то, что нам так или иначе придётся рассказать всё, что произошло.

А потом Ирис появляется перед нами во всей красе, заставив не знакомых пока с ней ребят замереть.

– Это искусственный интеллект обсерватории? – первой нарушает молчание Куинн.

– Не совсем, – отвечает Шон. – Это бэк-ап версия или что-то в этом роде. Мы нашли её в обсерватории, но она не помнит, что случилось с островом.

– Не помнит? – изумлённо переспрашивает Алистер.

– Нет, – отвечает Ирис, – прошу прощения за неудобства.

– Для кого-то это, скорее, удобство, – яростно выпаливает Мишель.

– Эй, полегче, Миш, – вскидывает брови Крэйг.