Несомненная реальность

— Я – человек подневольный, — сообщил он. — Как начальство прикажет, так и поступлю.

— Не пойдет, — жестко сказал Олег. — Над каждым начальством имеется свое начальство. Вам прикажет кто-то вышестоящий, и вы расколетесь. Вы должны пообещать, что ни при каких обстоятельствах никому не расскажете, о чем сегодня шла речь.

Чумашкин кивнул и щелкнул каблуками.

— Так точно, — кивнул он. — Я, правда, ничего не понял, но обещаю, что буду нем, как рыба. — На мгновение в его глазах мелькнула и пропала какая-то неуверенность. — Обещаю, — повторил штабс-капитан и снова щелкнул каблуками.

— Интересно, все же кто командует нашим заведением? — со смешком в голосе спросил за спиной Зубатов. — До сегодняшнего дня предполагалось, что именно я. Но сейчас я уже как-то и не уверен.

Олег повернулся к нему и виновато вздохнул.

— Прошу прощения, — сказал он. — Постараюсь в дальнейшем не влезать в субординацию.

— Постарайтесь, — согласился Зубатов. В его глазах горели озорные искры. — А то я и представить себе боюсь, что случится, если не постараетесь. Мало я местный бардак на колесах дрессировал, ох, мало! Однако вернемся к делу. Да вы присаживайтесь, господин Кислицын, в ногах правды нет, особенно в ваших. Скажите мне прямо, что вы собираетесь делать дальше?

Олег присел и задумался.

— Куда ни кинь – всюду блин, — задумчиво произнес он. — Я правильно говорю?

— Клин, а не блин, — фыркнул Чумашкин. — Но блин – тоже неплохо.

— Ага, — кивнул Олег. — Я вот что имею в виду. Все же я о вашем мире слишком мало знаю. Газеты – здорово, но про самое важное там обычно не пишут. Сергей Васильевич, мне нужен допуск в закрытый архив. Я имею в виду, я хочу изучить дела активных революционеров, из самых видных. Следует понять, с чем я могу столкнуться. Общие архивы я уже более-менее изучил, пора закапываться в детали. Ну и, разумеется, мне потребуется человек, в местных революционерах разбирающийся. Я не слишком много прошу?

— Пожалуй, что нет, — решил Зубатов. — Поговорите, пожалуй, с Меньщиковым. Скажите, что я разрешил. Предупреждаю сразу, человек он тяжелый, многое переживший, замкнутый, но свое дело знает туго. Он весьма недоверчив, но все же попытайтесь найти с ним общий язык.

— Знаю я его – кивнул Олег. — Раскланивались неоднократно. Ну что же, если не возражаете, прямо сейчас и займусь. У вас все?

— Да, пожалуй.

— Тогда вы сво… тьфу, прошу прощения. Тогда я пойду.

— Всего хорошего.

После ухода Кислицына, сопровождаемого слегка ошалевшим Чумашкиным, Зубатов откинулся на спинку стула и глубоко задумался. Потом тряхнул головой и снова прозвонил в колокольчик.

— Медников уже в приемной? Зови, — сказал он явившемуся секретарю. — И вот еще что. Сообрази-ка нам, пожалуй, горячего чаю.

* * *

Следующие дни Олег просто не вылезал из флигеля Охранного отделения. Меньщиков действительно оказался кладезем информации о революционной деятельности подпольных партий не только в Москве, но и в столице, и во многих крупных губернских центрах. Поначалу действительно замкнутый и угрюмый, он, однако, быстро разговорился. Помогло то, что его с Чумашкиным связывали какие-то загадочные события в прошлом, когда сам Меньщиков еще числил себя в рядах революционеров и активно занимался подрывной деятельностью. Бывший подпольщик быстро проникся к Олегу необъяснимой симпатией и быстро и четко ввел его в курс дела. Олег, проклиная местные перьевые ручки и скверные чернила, только успевал записывать фамилии, места и даты. В перерывах Олег, получив ключ, шел в закрытый архив, как громко называлась большая комната с несколькими шкафами и узким столом, выискивал дела на названных революционеров и быстро пролистывал их, впитывая даже не столько конкретные факты, сколько общую обстановку и методы действий подпольщиков. Бóльшая часть дел относилась к уже арестованным и осужденным персонажам. К его удивлению, в делах отсутствовали отпечатки пальцев, а фотографиям, похоже, предпочитали словесные описания, которые Олег за полной неопытностью игнорировал. Чумашкин, с которым он поделился своим удивлением, только пожал плечами.

— Слыхал я о таком недавнем новшестве – отпечатках. В полиции вроде бы уже играются, а до нас еще не дошло. Говорят, Кошко – он начальник московской уголовной полиции – с большим энтузиазмом к ним относится. Воля ваша, а я не верю таким вещам. Нос и уши человеку от природы даны, и форму лба ему ни за что не исправить, а вот узорчики на руках… черт их знает, что с ними может случиться.

Олег усмехнулся.

— Как раз уши и нос исправить не проблема. Найти только опытного хирурга, и тот перекроит, как требуется. А лоб париком скрыть можно. Но вот отпечатки как раз исправить не получится. Даже если кислотой кожу сожжешь или чужую кожу пересадишь, все равно восстановятся. Ну, о них я с Зубатовым еще пообщаюсь…

Филер только пожал плечами.