Читаем Несокрушимые полностью

   — Ого-го! — раздались радостные крики. — Слава князю! Слава-а!

Знал ведь хитрец, как со смутьянами управляться, ничего не скажешь.

Происшедшие события выбили Афанасия из привычной колеи. Жизнь в больничном корпусе не была столь бурной, да и у обитателей крепости ранее не замечалось такой злости друг к другу. «Боже, восстанови народ свой и отврати его от безумства», — так по сему случаю сказал бы, наверно, бедный Макарий. Как недостаёт ему сейчас этого брата, чистого и бесхитростного, как дитя! Он, случалось, досаждал занудством, гудением, неумением управляться с житейскими делами, но рядом с ним дышалось легче, свободнее; воистину нужно попасть в зловонную яму, чтобы по-настоящему оценить свежесть обычного воздуха. И вот нет рядом ещё одной чистой души — Илария. Конечно, он был жилец недолгий, а всё же грустно узнать о кончине бедняги. Нужно будет помолиться о его душе, как обещал. Впрочем, доброе дело откладывать не следует, и Афанасий направился к братскому кладбищу.

О, как разросся некогда скромный погост, более чем вдвое! Такова цена нынешней беды: за три осадных месяца монастырь потерял более, чем за предшествующие триста лет. В сторожке Афанасий нашёл старика Аггея, сгорбленного, сморщенного и как всегда пьяного. Теперь ни один день не обходился без похорон, и кладбищенский кувшин для поминовений никогда не пустовал. Посидели, попечалились о прежних временах, поплакали о нынешних. Афанасий спросил о могиле Илария, старик ничего определённого сказать не мог.

— Теперь не как прежде, порядка нет: где место сыщут, там и кладут, а то быват и старых подвинут, которы с прошлых веков залежались. Гробов не делают, хорошо если срам прикроют, а то быват и вывалимши. Пташкам чтоб на могилку покрошить, али мне что кинуть, того нет, гак набулькают в посудку и всё. Хочешь? — Афанасий помотал головой. — А мне хочешь, не хочешь принимать по должности положено. Когда, говоришь, твово приятеля схоронили? Две недели назад? Глянь в той вон стороне, тогда их ещё на горке клали, а как пошла эта хворь смердячая, стали вниз валить. Страшная, скажу тебе, болесть, от неё человек, ровно покойник: и червивеет, и смердит, токмо что дышит. Сходи, коли нетерпёж, но навряд сыщешь, теперь имён не пишут, ежели только сам отзовётся, но для этого нужно много принять.

Афанасий пошёл в указанном направлении, посмотрел на несколько десятков снежных, ещё не успевших заледенеть бугорков — как тут найдёшь Илария? Опустился на колени и начал молиться. Молился, как привык с детства, с закрытыми глазами и так погрузился в благоговение, что ничего вокруг не замечал. И уж совсем не понял, когда на его голову обрушился удар — просто вспыхнул перед глазами свет и померк.

Аггей наткнулся на него лишь на рассвете. С трудом дотащил закоченевшее тело до сторожки и попытался открыть стиснутый рот, чтобы привести в чувство единственно известным способом. Напрасно — вино лилось мимо, стекая ручейком по редкой юношеской бородке. «Дурак ты, Аггей, — сказал себе старик, — он и живой-то не пил, чего ж мёртвого неволить? Упокой, Господи, его душу!» И выпил сам. Афанасий этого будто ждал, пошевелился, застонал. «Будь здоров!» — как ни в чём не бывало отозвался Аггей и принял снова. Скоро Афанасий уже совсем пришёл в себя. Он, как оказалось, пострадал более от холода, и даже небольшое тепло сторожки вернуло ему жизнь.

«Что же произошло, и кому понадобилась его гибель?» — беспрестанно вертелось в раненой, шумевшей от удара голове. Аггей объяснил просто:

— Теперь покойника толком не отмолят, Божиим словом не оговорят, ладаном не окурят, вот нечисти и развелось. Инчас как зачнёт улюлюкать и ногам топотать, я дверь на задвижку и притаюсь. Так и то быват проникает. Опять же, нечисти этой с молодыми страсть как хочется побаловаться, не всё ж со старыми и больными, она, брат, тоже при понятии.

Афанасий, однако, думал иначе. Не было до сей поры у него врагов, единственной причиной нападения могла служить злополучная ревизия. Гурий, уличённый в утаивании монастырской казны, сначала выгнал их из казначейского корпуса, потом оговорил Девочкина, а теперь, значит, и вовсе решил избавиться от свидетелей воровства. Если так, то беда грозит не только ему, но и Симону. Нужно спешить, пока не поздно! Он подхватился и, хотя ещё не пришёл в себя окончательно, поспешил из сторожки.

Иоасаф чувствовал себя плохо, Афанасия к нему не допустили. Как не настаивал о важности своего дела, прислужники встали стеной: не может, сказали, твоё дело быть важнее его жизни, пожалей владыку, пусть оклемается. Пришлось набраться терпения и ждать, а кому ещё кроме него расскажешь о своих догадках? Хорошо ещё, что Симон пока оставался невредимым, это Афанасий осторожно разузнал через тех же прислужников, сам-то он благоразумно решил до поры притаиться. Боялся не за себя, уж очень хотелось вывести на чистую воду Гурия Шишкина.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги