Несокрушимые

   — Так, так, — всхлипывала Любаша.

Афанасий не отступался: ты где стояла, а он где? Куда смотрел, что руками делал? Повтори, что сказал. Любаша опять в плач:

   — Выйду, сказал, к пятнице...

   — Так вернусь, или выйду? Вспомни точно.

   — Выйду... к пятнице, к завтрему, значить...

   — Завтра субботея.

   — Не знаю, через два дня обещал выйти, к пятнице, ещё два раза повторил... — Любаша подняла недоумевающие глаза и вдруг громко вскричала: — Убили!..

Афанасий снова принялся успокаивать, гладил её по вздрагивающим плечам, а сам думал: «Неужто Савва спутал дни? Нет, не похоже, у него всегда всё разочтено до самой малости, в подземных работах иначе нельзя». И вдруг на него снизошло озарение.

Савва тем временем работал без устали, чтобы поспеть к назначенному сроку. Помощники молчаливо пыхтели за спиной, ни на какие вопросы не отвечали, не говорили даже, ночь или день на дворе, молчали и всё. Иногда, сморённый, не в силах более поднимать кайло, он забывался коротким сном, тогда, как по команде, затихали и они. Наконец подземный лаз упёрся в каменное основание — подобрались к стене. Хотел повернуть назад, да не тут-то было, приказали расширять лаз, а сами принялись таскать мешки с порохом. Сначала поочерёдно, один тащит, второй присматривает, Савва над ними посмеялся: ежели убегу, то разве в преисподнюю; подействовало, заработали быстрее. А Савва вдоль стенки копает, дальше, дальше, уже беспокоиться стал, что нет ей конца, ан нет, нашёлся. Он ведь помнил, что ещё зимой здесь старый лаз шёл. Дождался, когда сторожа отползли для очередного захода, и нырнул туда. Быстро добрался до слухового колодца и стал подниматься наверх, а там его уже Афанасий со стражниками поджидал. Ничего удивительного, ясно ведь сказал, куда выйдет. Узнав об умысле заговорщиков, он изменил направление лаза и вместо Днепровской вышел к Пятницкой башне, путь оказался почти вдвое длиннее, да кто о том знает?

Афанасий молча притянул его к себе, времени на объяснения тратить не стал. Савва в двух словах рассказал, что произошло и поспешил к избе, откуда начинался лаз.

— Боюсь, соскучают мои сторожа, — хмыкнул он.

И точно, проделав обратный путь с очередным пороховым приносом, приставленные к Савве мужики не нашли своего подопечного на месте. Его исчезновение вызвало такую растерянность, что когда по выходу из лаза они угодили в руки стражников, уже не смогли удивиться по-настоящему, только жмурились от дневного света. Скоро взяли ещё двух: Якова Головачёва и Леонтия Бунакова. Савва радовался как ребёнок:

— Они, дурачье, от меня лица позакрывали, дык я их по голосам счислил. Яшку сразу, Левонтия позже. Копаю и вспоминаю, кто бы это мог быть. Левонтий теперя пришамкивает, потому как зубья потерял, нонешняя болезнь всех косит, не разбираючи, а мне лишнее размышление...

Морткин и его помощник, как узнали об арестах, медлить не стали, притаились в укромном месте и в ту же ночь бежали из крепости. Менее расторопных взяли уже на следующий день. История сохранила их имена: Пётр Башмаков, Михаил Румянцев, Богдан Озеренский, Денис Шушерин, Богдан Тихонов, Иван Макшеев, Никифор Бестужев... — а всего около двух десятков человек.

Несмотря на неудавшийся заговор, Ян Потоцкий штурм крепости решил не откладывать. Осторожный Яков советовал повременить хотя бы два дня, пока Апельман не закончит свою мину. Нет, рыцарство, вдохновлённое успехами польского оружия, рвалось в бой, его настрой был гораздо важнее немецких ухищрений, это не говоря уже об обещании королю. Ян Потоцкий объявил, что лично возглавит приступ. Решение выходило за рамки здравого смысла, оно было сродни бесшабашному удальству, предпочитающему яркую вспышку мерному горению, а удачу — трезвому расчёту. Но такого же пошиба паны поддержали воеводу радостными кликами, охотников среди них оказалось в этот раз на удивление много. Потоцкий приказал сосредоточить пушечный огонь по круглым башням северной стороны, выглядевшими наименее крепкими. Канонада продолжалась весь день, в результате были частично повреждены три башни и часть крепостной стены. Утром следующего дня иод звуки боевых барабанов королевское войско двинулось на приступ. Впереди по обыкновению шла немецкая и венгерская пехота, за нею казаки; последний, самый мощный эшелон составило рыцарство во главе с Яном Потоцким. Весь этот грозный вал надвигался с севера, со стороны Днепра, казалось, что река вышла из берегов и вот-вот подступит к крепостным стенам. Ещё ни разу с начала осады не видели защитники столь грозного наступления, и многих поневоле брала оторопь. Сергий в парадном облачении делал обход боевых площадок и кропил их святой водой. Его звучный голос разносился далеко окрест:

— Восстань, Боже, защити дело Твоё. Шум восстающих против Тебя непрестанно поднимается. Приведи их в смятение, да посрамятся они и погибнут!