Несломленная

— Ничего. Прогнала, чуть ли не взашей выкинула, — всхлипнула бабушка. — Накапай-ка мне, Тамара, корвалола, что-то сердце опять прихватило.

— Нужно что-то делать, — всегда мягкий и спокойный тон отца приобрел тревожные нотки. — Тома, позвони одноклассникам, узнай, что там случилось у них на этой турбазе.

— Да звонила я, Серёжа! Абрамовой Лере, Ане Сысоевой — молчат как партизаны. Ничего не видели и не слышали.

— Ну как ничего не видели? Девчонка ни жива ни мертва вернулась. Белая как полотно. Может мальчик какой обидел… Ой, ой, ой, Тамара, не приведи Бог, — запричитала бабушка, характерно постукивая баночкой сердечных капель о край стакана.

— Я завтра на заводе с Ольгой Мамоновой поговорю, ее сын, Коля, по-моему, с нашей Сашкой в одном классе учится, может он что знает, — воодушевился отец.

«Кирилл, папа» — мысленно поправила я и горько усмехнулась. «Поговори, посмотрим, что он расскажет".

Отойдя от двери, задержала взгляд на своем отражении в большом настенном зеркале.

На меня смотрело тощее привидение в мятой белой ночнушке. Огромные круги под глазами, веснушки на бледном лице выделялись особенно ярко, как будто капли крови на снегу. Волосы растрёпаны: рыжие корни уже пробились, уродуя грязно-желтую паклю. Я не причесывалась, не ела, не гуляла. Затворник. Призрак. Я была им всегда, но сейчас стала не только еще острее себя им чувствовать, но и выглядеть.

Месяц назад Кирилл Мамонов разбил мою жизнь. Растоптал чувства, надругался над телом.

Так и не дождавшись его тогда, я, ёжась от холода, пришла к общему костру, а он, равнодушно единожды мазнув взглядом, переключил свое внимание на появившуюся Журавлёву. Ничего не сказал он и на утро, когда мы все вместе возвращались домой на автобусе. Он просто сделал вид, что ничего этой ночью не было. Он смеялся и радовался жизни, когда как я в ту ночь умерла. Тепличный ребенок, выросший под крылом мамы и бабушки, оставшийся со своим позором один на один. Признаться родным в произошедшем означало убить их.

Я не помню, как сдавала экзамены, отвечая что-то на автомате, так же на автомате принимая поздравления и забирая свою медаль. Мне было абсолютно все равно, что будет со мной дальше, и едва получив аттестат, я закрылась дома и впала в затяжную депрессию.

Часть 19

--

— …да-да, я буду ждать вашего звонка, Федор Михайлович, — вздрогнула я, услышав голос Голубя.

Он в сопровождении важного гостя вышел из кабинета, и, пожав друг другу руки, посетитель направился к лифту, а Марат будто ненароком оказался возле меня.

Дождавшись когда металлические двери сомкнуться за мясистой спиной «серого пиджака», Голубь огляделся по сторонам, и, убедившись, что рядом нет посторонних глаз, за предплечье поднял меня с дивана и довольно грубо затащил в кабинет.

— Ты с ума сошла? Мы же договаривались — никаких спонтанных визитов! Вот чувствую: не ровен час — подведёшь меня под монастырь, — громким шепотом прошипел он, закрывая за собой дверь.

— Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — проговорила уверенно и четко, всеми силами стараясь сохранять спокойствие.

— Саша, ради всего святого, мы же сотню раз обсуждали, в какое время ко мне можно приходить и как это нужно делать! А если бы Светлана что-то заподозрила? Пришлось под каким-то нелепым предлогом отправить ее в бухгалтерию, чтобы поговорить без свидетелей, — уже более спокойным тоном продолжил он, и взяв меня за талию притянул ближе. — Ладно, извини, что набросился. Ночь практически не спал, да и утро выдалось тяжёлым.

— Почему ты не сказал, что женат? — глядя прямо ему в глаза, без предисловий выпалила я.

Внутри теплилась надежда, что он сейчас рассмеётся и скажет, что это не правда. Но он не рассмеялся. Вместо этого он убрал руки и, немного смутившись, взял с кофейного столика бутылку воды.

— Ты не спрашивала.

— Спрашивала! — повысила голос, теряя контроль. — Я задавала вопрос, свободен ли ты, ты ответил, что все сложно.

— Но это так и есть!

— Ты женат! Какое, к чертям собачьим, «сложно»? Разве не об этом ты должен был сказать в первую очередь, прежде чем лезть в мою кровать? — теперь я уже действительно кричала.

Он быстро подошёл к двери, открыл и, выглянув наружу, снова ее захлопнул.

— Успокойся! — немного встряхнув за плечи, он с силой усадил меня в кожаное офисное кресло. — Мы взрослые люди, ни к чему закатывать сцены. Особенно здесь, особенно так громко. Нас могут услышать!

— Ты издеваешься? Тебя волнует только долбаная конспирация и больше ничего! Я бы ни за что не закрутила с тобой роман, зная, что ты не свободен.

— Я не собирался крутить с тобой роман.

— Что? — я попыталась встать, но он положил руку на мое плечо, не давая тем самым пошевелиться. — То есть, ты просто хотел один раз со мной переспать, а потом выкинуть как ненужную вещь?

— Я вообще не собирался спать с тобой! — раздражённо выпалил он и, открыв выдвижной ящик стола, достал золотистый портсигар. — Я знал, что когда-нибудь этот разговор всё-таки случится, — выбив одну сигарету, прикурил от настольной зажигалки в виде чернильницы.