Неслабое звено

– О, господи, – расхохотался Гуров, – ты только у него в кабинете такую фразочку не отмочи, а то я прямо там на месте и помру. Со смеху.

…Радостно улыбающаяся, раскрасневшаяся, донельзя довольная Верочка внесла в генеральский кабинет знаменитое блюдо дулевского фарфора, когда-то подаренное Петру Николаевичу Орлову в честь очередного юбилея. Что это был за юбилей, как-то позабылось со временем: то ли самого генерала, то ли главного управления, то ли вовсе всей славной советской милиции. Но громадное, как щит древнегреческого воина, блюдо прижилось в кабинете Орлова. Сейчас на нем нехилой горкой лежали знаменитые, редкостно вкусные домашние печенья. Сколько ни пытался генерал отучить свою секретаршу от манеры подкармливать его своими кулинарными шедеврами – неудобно вроде, что народ подумает! – ничего не выходило. Все кончалось горючими Верочкиными слезами и угрозами уволиться, раз она не нужна и ее не любят. Пришлось махнуть рукой, тем более все прекрасно понимали, что делается это Верочкой не от мелкого подхалимажа, а от чистого сердца.

Три чашки, над которыми сейчас курился ароматный парок свежесваренного «Сантоса» – растворимых суррогатов генерал не признавал! – тоже были дулевскими, подаренными в комплекте с блюдом. Из двенадцати их осталось только четыре: настоящий фарфор – тонкая штука, перекололи, что поделаешь. Как всегда, этот факт настраивал Гурова на иронично-философский лад, заставляя вспомнить о бренности всего земного.

Помимо кофе, курилась еще, исходя струйкой тоже весьма ароматного дыма, крячковская сигарета в массивной хрустальной пепельнице. Орлов чуть ли не силком заставил Станислава закурить, не слишком убедительно маскируя желание хоть вдохнуть несколько глотков столь желанной, но запретной табачной отравы, заботой о комфорте раненого сотрудника.

Хорошо было Гурову в этом кабинете, в привычной уютной обстановке, с двумя этими людьми. Надежно. Интересно, что один из них был его начальником, а другой – подчиненным, но сейчас это совершенно не ощущалось. Просто три близких человека, трое коллег, радующихся обществу друг друга.

– Ей-богу, обижусь, Петр, – весело поблескивая глазами, продолжал «травить» Крячко, – это ты не по мне, грешному, стосковался, а по моим сигаретам. Ишь, как ноздри раздуваются! Ясное дело, скупердяй Гуров свои не покупает, с ним дымка на халяву не дохнешь.

– Помолчи, балабол, – рассмеялся Орлов, – пей хороший кофе и не заговаривай мне зубы. «Аналитик-теоретик» ты наш ненаглядный. Или наоборот. Надо же, аж термин придумали, я его вот запомню, введу такую штатную единицу, даже две, и тебя с Гуровым официальным приказом по управлению на них назначу. Один будет, как там – да! – «аналитик-теоретик», а второй, соответственно, этот… наоборот который. Вся московская милиция ухохочется к песьей матери.

Генерал еще раз с видимым удовольствием втянул порцию продымленного воздуха, сделал основательный глоток кофе, а затем продолжил, обращаясь уже к Гурову и в значительно более серьезной манере:

– Значит, Стаса ты в курс этого проклятого дела ввел. Даже то, судя по всему, рассказал, что мне еще не успел. Что ж, я привлечение Крячко к расследованию одобряю. Правильно сделал! Вы, когда вдвоем, почему-то не в два, а в двадцать два раза эффективней работаете.

– Синергия называется, – с невинной улыбкой пояснил Крячко, хитро подмигнув Гурову, дескать, и мы не лыком шиты, вон слова какие знаем ученые!

– Где ты только ума набрался, – подмигнул в ответ «другу и соратнику» Лев. Он и в мыслях не держал скрывать от Орлова то, что подключит Станислава к работе по делу об иконе. Генерал не мог не понимать, что в одиночку Льву это дело не раскрутить. Вот как подключит… Это другой разговор.

– Заметь, Лев, я сказал «эффективней», а не «эффектней», – генерал внимательно посмотрел на обоих друзей и не слишком одобрительно хмыкнул, – потому как второе, к несчастью, тоже… имеет место быть. То, понимаешь, у вас трупы подозреваемых чуть не штабелями, то лихие автородео с перестрелками… Крячко вот дыру в организме очередную поимел. А если бы малость пониже, а? Поэтому душевно прошу и бездушно приказываю: поменьше… фокусов. У нас не Голливуд! Нам боевиков с пожарами до горизонта не нужно! Стаса на оперативке использовать пока рано. Пусть головой работает, думает, связь держит. Этот парень, Константин Иванов, из районщиков который, он как тебе, Лев?

– Петр, обидеть подчиненного – дело нехитрое, – и впрямь чуть обиженно отозвался Гуров. – Победа-то в конечном счете почти всегда за нами со Стасом. А дырки, что ж? Специфика службы, не музыкальными критиками трудимся. Разве тебя наша клиентура не дырявила? То-то!

– Ну не любят нас с Гуровым бандиты, и как только им не стыдно, – жалобным голосом поддержал друга Станислав.

– …а парень, – продолжил Лев, сохраняя полную серьезность, – по крайней мере, старательный. Честолюбивый, я ценю в людях это качество, если в меру, конечно. Очень хочет работать здесь, с нами. Под твоим чутким, – Гуров чуть заметно улыбнулся, – руководством. Готов ради этого горы свернуть.