Несколько лет в деревне

– Да что ж, сударь, правду надо говорить, – отвечал Чичков. – Оно, конечно, 60 коп. за десятину цена пустячная против наших цен, – вовсе даром. Да что же, когда и этих денег их земля-то не стоит? Первое, что здесь всё в цену идёт: воз соломы, и тот рубль стоит, а там и даром она никому не нужна. Телёнок в наших местах 3 руб., а там и за полтинник его не продашь. До города 250 вёрст, повезёшь хлеб – с пуда-то 15 коп. больше не придёт, а здесь на худой конец 30 коп. получишь. Опять же народ несообразный, правды нет, за водку всё сделаешь. Поле дали дальнее, 12 вёрст от жилья. Половина сгнила, другую без малого всю разокрали, – как посчитали-то за год, так и увидели, что без малого половину денег-то порастрясли. Копили годами, а прожили годом. Ну, вот и надумались опять к твоей милости.

– На общих основаниях, – с удовольствием, – ответил я.

– Позвольте, сударь, не идти на контракт. Уж вы лучше дальнюю земельку перепустите за нас.

– Нет, не дам.

– Ведь, странним же сдаёте, чем же мы хуже? За нами деньги не залежатся, хоть за весь год вперёд отдадим.

– Не в деньгах сила. Без контракта вы пошли мутить народ, сегодня здесь, завтра перебираться. Насмотрелся я. А вот, как сядете на контракт, у вас одна думка и будет.

– Да нам что мутить-то? Каждый как знает, так и живёт. Народ-то уж по-твоему наладился – и Бог с ними. Пожалей и нас: мы тоже твои, ведь, на этой земле выросли, отцы наши тут лежат, маемся мы по свету, как Каины, и угла не найдём. Пожалей, будь отцом.

Сознательно или бессознательно они попали в самое больное моё место, – мысль, что я лишил их некоторым образом родины, часто не давала мне покою.

– Не могу я ничего сделать. Придумайте что-нибудь другое, а земли я вам сдавать не буду, – соблазн другим.

Несколько раз приходили богатые и ничем наши разговоры не кончились.

– Ну, дозвольте нам так, – предложил раз Чичков, – станем мы жить на деревне, скотину дозвольте нам пасти на вашем выпуске, а землю станем мы брать на стороне у соседних помещиков.

Задумался я.

– Что ж, на это я согласен. Насчёт выпуска со стариками поговорите, – это до меня не касается. Деревня позволит – и я согласен.

С деревней у них дело скоро сладилось: пять вёдер водки и по 1 рублю со скотины за лето.

– Ведь, они лучше вашего вышли, – говорил я князевцам, узнав про сделку.

– Знамо лучше.

– Да как же так? Опять они вам сели на шею. Теперь за них вы будете работать.

– Чего будешь делать? Стали просить – подали по стаканчику, в голове зашумело, раздразнились, потянулись за водкой и пропили выпуск.

– Вы точно малые дети; как же вам не стыдно?

– Дети-то оно дети, да и без них-то нельзя. Вот, к примеру, жнитво: ты нам не сдаёшь, а они уж сдачу открыли.

– Как! Сдают?

– Сдают.

– Почём?

– По три рубля.

– Да, ведь, летом жнитво 10 рублей.

– Да лето-то далеко, чего станешь есть?

– Ну, так вот что: и я сдавать стану жнитво, сейчас пять рублей, а летом остальные, а рубль против цены, какая будет меньше.

Почти все мужики забрались у меня жнитвом.

– Ну, что, перестали у богатых брать?

– Которые перестали, а которые берут.

– Да какой же расчёт? Почему же не у меня берут?

– Потому что у тебя взяли уже. Это по другому разу.

– Как же вы успеете?

– Успеем, Бог даст.

– А если не успеете?

Мужики смеются.

– Сперва ты поневолишь, потом за своё, Бог даст, живы будем, примемся, а там, что поспеем, и на них поработаем, а что не успеем – до будущего года. Вот с тобой деваться некуда, а с ними беда не велика: хочу выжну, а не хочу – что он со мной поделает?

– Работ не станут давать.

– К другому пойдём. Много их охотников на даровщину.

Я спохватился, но уже было поздно, что сделал ошибку, разрешив богатым снова поселиться в Князеве. Крестьяне в этом отношении мало думали о будущем: они, что могли, брали у меня в долг, а когда я отказывал, шли к богатеям. В результате, они были в долгу, как в шелку.

– Работаем, как лошадь, а толков никаких; так, в прорву какую-то идёт. Хуже крепостного времени выходит.

– Да, ведь, за каждую работу вы сполна же получаете. Сами же вперёд берёте; сами говорите, что есть нечего.

– Конечно, сами. Другой раз и ничего, а другой раз так, зря, возьмёшь деньги, изведёшь их без пути, а потом и поворачивайся, как знаешь. Хоть, к примеру, извоз. Целую зиму скотину, себя маешь, а что у тебя заработали? – и за землю не наверстали.

– Зато же у вас строения новые.

– Новые-то новые, да их есть не станешь, как нужда придёт. Опять с урожаем подшиблись: считали – ни Бог весть сколько, засыпемся хлебом, а он-то на 50 пудов обошёлся.

– Кто ж тут виноват, что хлеб погнил?

– То-то оно и есть, что мы-то своим грешным умом и так, и сяк, а забываем, что над нами-то Бог.

– Да причём тут Бог?

– А вот и причём. Мы-то Его знать не хотим, а Он-то нас знает. Ни один волос без Его воли не упадёт с нашей головы. Так-то, сударь, – укоризненно заканчивал какой-нибудь Елесин.