Нерушимый 7

Так, выходит, матч с «Локомотивом» накрывается медным тазом, за несколько дней мне никак не оправиться. Даже если Рина поможет, восстановление не проходит мгновенно, хотя… Да, на Рину вся надежда! Плюс я сам себя подлатаю. Нашим сейчас нельзя проигрывать, нужно подвинуть «Ростсельмаш» со второй позиции на третью. На первом месте турнирной таблицы прочно обосновалось «Торпедо», рвущееся обратно в вышку, его нам точно не сдвинуть с места.

— Мне — домой? — удивился я.

— Если состояние ухудшится и будет непрерывно тошнить при не купируемой лекарствами головной боли — срочно вызвать «скорую помощь».

Он распечатал заключение, отдал мне.

— Можно идти? — спросил я.

Врач кивнул и крикнул:

— Следующий.

Пока я медленно и плавно шагал к двери, в кабинет вошел паренек с разбитой головой, откуда натекло столько крови, словно кабана зарезали.

В коридоре меня ждала целая группа поддержки: Микроб с Погосяном, Клык, Димидко с Колесом и Матвеичем. Тирликас и два мента, одетых по гражданке, которым надо было меня опросить в отделении. Я как представил, что надо сейчас трястись на дачу показаний, так аж затошнило. Но откладывать на завтра было нельзя.

Милиционеры, мужчины средних лет, один смуглый и похожий на армянина, второй лобастый с ленинским прищуром, направились ко мне. И одновременно подошел Тирликас, недобро поглядывая на тех, кто нам мешает.

Менты представились, пригласили меня в отделение. Нас окружили «Титаны», я ответил всем, потрясая медицинским заключением:

— Сотрясение мозга. Легко отделался. Кто на меня напал, не знаю. — Я поймал взгляд Димидко и ответил на незаданный вопрос: — Двадцать восьмого вряд ли вернусь в строй, хотя постараюсь.

Я потер горло и сказал, взглядом указывая Тирликасу на выход.

— Где тут туалет? Тошнит что-то.

— Я провожу, — сообразил Лев Витаутович, разгоняя взглядом всех, кто бы нам мешал перекинуться парой слов.

— Вон там я видел, — затараторил Погосян, игнорирующий намеки и увязавшийся за нами.

А вот Микроб не только понял намек, но и сообразил, что это как-то касается одаренных, и лучше не лезть. Он взял Мику за руку и пробормотал:

— Он сам справится, держать ему ничего не надо.

Я выпрямил спину и зашагал в сторону выхода. Хоть это и необязательно, Тирликас придерживал меня за плечо — иначе как объяснить то, что мы уединились? А так — шатает парня, надо подстраховать. Вот только если там одна кабинка без перегородок, тогда придется нам разговор отложить.

Но нет, туалет оказался просторным, с тремя кабинками, приличным и чистым, если не считать пятен крови на белой плитке.

— Бред какой-то, — сказал я. — Почему я еще живой? На мне у заговорщиков вышел прокол? Не верится. Вы говорили, что обо мне не знают, а выходит — знают? Вы подключили своих, чтобы работали в связке с ментами?

— Все под контролем, — проворчал он. — Ничего не понимаю. Это и правда напоминает ограбление или месть кого-то обиженного. Есть такие?

— Вратарь-киевлянин, вместо которого…

— Вовка Пинчук? — уточнил Лев Витаутович, потирая подбородок. — Проработаем. И Акинфеева проработаем, как ни крути, ты для него угроза. Но исключать наших недругов я бы не стал, и если это они, круг подозреваемых сужается. Дама эта, с которой у тебя суд… Может, она наняла дворового гопника. Глупо, но она умом не блещет.

— Может, и она, — кивнул я. — Есть ли камеры во дворе, чтобы глянуть, кто входил-выходил?

— Есть, но, если это наши клиенты, ты ж понимаешь, они позаботились о том, чтобы никто ничего не увидел. С этим уже работают…

— Это не профи. Были бы профи, я б с тобой не разговаривал…

В туалет вошел старик с перебинтованной головой, и мы замолчали. Я отправился в кабинку расставаться с остатками деликатесов. Удивительно, но, когда прочистил желудок, полегчало. В участок не хотелось до тошноты, но было ясно, что без этого никак. Мне бы сейчас прилечь и пролечиться своим способом…

Но ничего, успеется, полночи впереди.

Когда я вышел из туалета, менты уже ждали меня. Поймав вопросительный взгляд Микроба, я пожал плечами и сказал:

— Дома поговорим.

— Готов, — сказал я милиционерам. — Только, пожалуйста, давайте поедем медленно.

В двенадцать ночи мы прибыли в отделение, где в кабинете ждала уставшая женщина средних лет, с серой незапоминающейся внешностью. Сначала я подумал, что это следователь, которая будет вести мое дело, но, сосредоточившись на ее желаниях, я услышал белый шум и понял, что — не просто следователь. Одаренная.

Меня сразу же передали этой женщине, Нине Павловне, якобы сотруднице КГБ, которая подробно меня опросила, я перечислил похищенное, сделав акцент на часах, и только потом она достала из ящика мой телефон и подвинула ко мне, сказав:

— Нашли в мусорном контейнере, отпечатков пальцев на нем нет. Грабители посчитали, что слишком приметный аппарат, себе дороже пытаться его продать. или просто знали, что так их легко отследить. Сумка с вещами так и не нашлась, как и деньги с банковской карточкой. Блокировать ее мы не стали, вдруг преступник решит снять деньги. Надежды на это мало, но все же.