Нерушимый 5

Рука полковника скользнула на поясную кобуру. За мгновение до то, как он выхватил пистолет и открыл огонь, я, сидящий к Изварову спиной и вполоборота, перемахнул через стол, переворачивая его, а Быков, наоборот, не понял, что происходит, поднялся. Грохнул выстрел. Второй. Третий. Быков схватился за грудь, непонимающе уставился на окровавленную руку.

Я рывком посадил следователя, спрятав за толстенной столешницей, и четвертая пуля угодила в стену — посыпалась меловая крошка. Сняв пистолет с его поясной кобуры, я сказал: «Держись, майор» — и пальнул наугад, помня, что в магазине ПМа всего восемь патронов. Полковник четыре уже потратил. Не проверяя, заряжен ли мой «Макаров», я пальнул из-за стола наугад. Уши заложило от грохота.

Полковник, повинуясь программе, ранее заложенной Шуйским, действовал с хладнокровием терминатора: перекатился к стене, рыбкой нырнул к столу. В этот момент я выстрелил и вроде даже попал, но противник не издал не звука. Он выполнял навязанную команду, ему было плевать на собственную жизнь.

Теперь нас разделяла лишь столешница, такая толстая, что пуля ее могла и не пробить. Упершись в стену, я со всей силы пнул стол, перевернул на полковника, но тот подбросил его на пару метров, словно он ничего не весил. Спасибо мне, что выбрал себе бешеную реакцию! Она в очередной раз выручила — я успел прыгнуть на полковника, пока он не выстрелил, выбил пистолет из руки, и в этот момент стол, подброшенный вверх, прилетел мне прямо по темечку, припечатал к полковнику. Перед глазами закружились кометы.

Полковник явно владел навыками борьбы, прижал пришибленного меня к себе, взял шею в захват и перевернул набок, обхватил ногами и принялся душить.

Я вставал на мостик, напрягал шею, пытался ударить противника или пнуть, но все тщетно: он был нечеловечески силен, а меня силы покидали.

Когда стало ясно, что из захвата не вырваться, пришла на удивление ясная мысль: «Ну вот и все. До чего же тупо!» А потом вдалеке что-то грохнуло, рычаг из предплечья, сдавливающий шею, ослаб. Я ухватился за ускользающее сознание, чтобы не вырубиться.

Звуки пробивались как сквозь вату. Тарабанили в дверь, доносились крики. Лицо было горячим и липким. Дергающееся тело полковника давило сверху. Ничего не видно, какая-то багровая муть…

Оттолкнув тело, я растер по лицу кровь, увидел полковника с простреленной головой, чуть дальше на четвереньках стоял Быков.

— Ключ, дверь, — хрипнул он и повалился набок.

Я обыскал тело полковника, которое уже затихло: ключей не обнаружилось. Тогда я осмотрел разгромленный кабинет и нашел их в углу у стены. Непослушными пальцами еле подобрал нужный и вставил в замочную скважину. Оттесняя меня к стене, в кабинет ворвались сотрудники ведомства, забегали, заметались.

— Скорую!

— ЧП!

— Вызываю, — донеслось из коридора.

— Спасибо, — сказал я Быкову, тот нашел в себе силы улыбнуться и показать «класс».

Его тотчас положили на носилки, засуетились прибывшие местные медики. А я направился в коридор и столкнулся с Семеркой.

— Изваров под программой, — отчитался я. — Осторожнее, могут быть и другие. Непонятно, сколько их вообще.

Ее глаза распахнулись удивленно.

— Ясно, почему я не смогла его вычислить. А сегодня мы лично не общалась, только по телефону. — Семерка передернула плечами. — Иначе он бы меня прикончил.

— Как дела в мире? — поинтересовался я.

— Одаренные заблокированы в своих домах военными. Но никто не рискует их брать без распоряжения Горского. Ситуация деликатная, он получил наши отчеты, но не спешит отдавать приказы.

— Что дальше? Мне находиться здесь?

— Да. Пока не ситуация не прояснится.

— Мне бы телефон, — сказал я, и Семерка протянула мне свой мобильный. — Вот, предупреди своих, чтобы не высовывались.

Хорошо, что все номера я помнил наизусть. Первым делом набрал Лизу — она ответила, хоть номер был и незнакомым.

— Лиза, привет…

— Саша? Ты?! — ее голос зазвенел натянутой тетивой.

— Да. Я больше не в СИЗО. На улицах будет неспокойно. Пожалуйста, не выходи из дома.

— Тебя освободили? Саша, да?! — в голосе было столько радости, что я невольно улыбнулся.

— Да. И меня освободили, и деда твоего реабилитируют. Все хорошо. Только из дома не выходи.

— А ты где?

— В по… в милиции. Но уже не как задержанный, а как свидетель. Сколько пробуду здесь, непонятно.

— Ура! Уи-и-и! Вот это новость! Как же мне хочется тебя обнять, Саша!

Вроде бы и нет ее рядом, я не вижу ее, но меня будто бы окатило теплой волной, стало уютно и радостно.

— Скоро, уже скоро, — улыбаясь, ответил я. — Еще позвоню. Все хорошо, и будет еще лучше. Сейчас надо прерваться…

— Расскажи, что случилось, почему нельзя на улицу…

— Не могу, я в милиции, — последнее слово я выделил интонацией. — Следи за новостями.

— Господи, как же я рада! Как же соскучилась!

— Лиза, до связи!

Очень не хотелось, но я прервал звонок, глянул на Семерку.

— Поторопись. Телефон мне нужен.

Я по памяти набрал Сан Саныча.

Гудки, гудки, гудки. Автосброс неотвеченного вызова. Пришлось набирать еще раз, и снова нет ответа. Ругнувшись, я позвонил Погосяну, но и он трубку не взял. А вот Микроб ответил.