Нерушимый 5

Артур, безнадежно влюбленный в Семерку, собрался было возразить, но передумал, пошел за медиками, что-то им объясняя. Из-за барной стойки на нас испуганно смотрел персонал: две девушки-близняшки и похожая на них женщина в возрасте. Заведение было частным, значит, работать в нем могли только близкие родственники.

— А что будет со мной? — поинтересовался я. — Опять в СИЗО или под стражу?

— Поскольку, если Горский одобрит операцию, полномочия переходят ко мне, к тебе приставят охрану как к особо важному свидетелю, за решетку я тебя не отправлю, не дрейфь. А теперь мне надо работать. Сперва нужно оповестить военных, потом — КГБ.

Семерка попросила у сотрудников кафе лист бумаги и ручку, села за столик у окна, открыла форточку, закурила и кого-то набрала. Она делала три дела одновременно: писала, курила и отдавала распоряжения. А мне вспомнилось: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить».

События понеслись с такой скоростью, что мысли и эмоции за ними не успевали, я чувствовал себя героем фильма, причем скорее актером, чем персонажем, причем этому актеру не дали ознакомиться со сценарием.

Время шло. Прибыли милицейские наряды — сперва остатки команды Артура, потом — еще один. К делу милиционеры не приступали, ждали команду Семерки, а она все звонила и звонила, пыталась упорядочить хаос, скоординировать работу ведомств.

В воцарившейся неразберихе все обо мне забыли. Наконец Семерка закончила, жестом подозвала милиционеров.

— Группа Артура Авербуха — доставить свидетеля в МВД. — Это она имела в виду меня. — И чтоб ни волосок с его головы не упал! Остальные — работаем на месте преступления.

Старший, капитан, что-то спросил, Семерка развернула ксиву у него перед носом и протянула заявление:

— Покушение на убийство сотрудника комитета Безопасности Родины. Здесь детали. Работаем!

Ко мне подошли двое: невысокий мужчина средних лет, изрядно утомленный жизнью, и резвый высокий парень, похожий на Пиннокио. Первого происходящее не радовало, потому что обещало новые заботы и бессонные ночи, второй был за любой кипеш, кроме голодовки.

— Пройдемте, гражданин, — безэмоционально сказал старший.

От услышанного меня передернуло, тело аж подбросило — за месяцы в СИЗО выработался рефлекс становиться «звездой» при обыске.

— Для дачи свидетельских показаний, — уточнил молодой, со взором горящим.

Одна моя часть хотела быть в центре событий, то есть возле Семерки, вторая желала упасть и вырубиться, пока все само не разрешится. Здравый смысл подытожил, что лучше не путаться у Семерки под ногами — чем я сейчас помогу? Да ничем.

Потому я поднялся и последовал за милиционерами в хаммерогазель, считал желание молодого — он радовался, что Нерушимого освободили, уверенный, что теперь «Титан» будет выигрывать. Вот она, популярность!

Когда подъехали к зданию МВД, меня аж перекосило. Наверное, еще долго не смогу спокойно на него реагировать. С ним связано столько дерьмовых воспоминаний, что выработался рефлекс: увидел место, где было неприятно — настроение испортилось.

В этот раз меня повели не в подвал, в КПЗ, а на второй этаж, где уже ожидал опер, седой основательный майор лет пятидесяти.

— Здравствуйте, Александр. — Он протянул руку, я пожал ее. — Следователь по особо важным делам, майор Коробко Илья Семенович. Приносим извинения за неудобства, присаживайтесь.

Он улыбнулся елейно, вот только немигающие стальные глаза не улыбались. Я считал его желания: не попасть под раздачу, а то мало ли. В заговоре он не состоял, просто знал, что бывает с людьми, угодившими в жернова системы. А потому из сурового следака превратился в услужливого швейцара.

— Сперва с вами поработаем мы, потом вам придется дать свидетельские показания коллегам из КГБ. Ситуация крайне серьезная. — Он виновато развел руками, установил напротив меня камеру на треноге. — Если вам не сложно, после того, как задокументируем показания, зачитайте их на камеру.

— Уж лучше вы зачитайте, я подтвержу, — сказал я и потянулся за ручкой.

И что писать? Что сбежал из СИЗО, загипнотизировав сотрудников? Что информацию об убийстве мне предоставил подозреваемый?

«Получив информацию о том, что на Юлию Брайшиц готовится покушение, — начал я, — я попытался связаться с нею законным способом. После того, как не получилось, решился на побег…».

Писал я минут двадцать, аж свело пальцы, отвыкшие держать ручку. Закончив, передал заявление Коробко, он пробежался по тексту и спросил:

— Александр, в кабинете ведется аудиозапись. Согласны ли вы ответить на несколько вопросов для видео?

— Согласен, — кивнул я.

— Из каких источников вы получили информацию о покушении?

Ну вот, начинается.

— Из надежных. Поскольку я не подозреваемый, считаю, что имею право не отвечать.

— Вы совершенно правы, Александр.

— Как вам удалось совершить побег?

— Поскольку я не подозреваемый, имею право не отвечать, — повторил я. — Есть вопросы по конкретно этому делу?