Нерушимый 4

В Грозном я ни разу не был, а потому попытался напроситься в поездку. Но меня, естественно, не взяли. Что ж, предсказуемо: это дело не футбольное, а финансово-хозяйственное. Зачем на меня тратиться, если все равно на поле не выйду?

Лев Витаутович сказал, пожевав губу:

— Бюллетень у тебя? Вот и болей. Точнее лечись. А нарушать режим мы тебе позволить не можем. Понял?

— Да понял, понял, я без обид…

Оно, конечно, ожидаемо, но неприятно. Когда теперь представится возможность посмотреть Грозный? Ну нет так нет. Лев Витаутович посмотрел строго, вздохнул:

— Еще бы ты обижался! Ну ты что?

А и точно — что это я? Привык. Прирос. Команду без себя не представляю. Тирликас продолжил:

— Выздоравливай, Саня.

Так я и сделал: принялся усиленно выздоравливать. Когда все ушли на тренировку, внутренним зрением проверил, как моя ключица: она уже была не ржаво-коричневой, а оранжевой. Если так и дальше пойдет, еще неделя, и я в строю.

К десяти я пешком прибыл на стадион, посидел на пятиминутке, послушал Саныча, довольного как никогда, он объявил, что наконец нашли в команду врача, и мы познакомимся в обед, это отличный специалист с огромным опытом. Почему-то представился динозавр типа нашего Петра Казимировича по прозвищу Древний. Когда наши отправились на поле, я традиционно потопал к Дарине. Сегодня был пятый сеанс массажа.

Как она и советовала, я купил несколько рубах — чтобы удобно было снимать. Улегся на кушетку, застеленную одноразовой простыней. Дарина встала у изголовья, коснулась прохладными пальчиками плеча. Я закрыл глаза, готовый погрузиться в полудрему, и тут дверь распахнулась.

Я сперва ощутил какой-то бешеный напор, бурлящую энергию — как самолет, вдруг угодивший в турбулентность, и лишь потом открыл глаза. В кабинет ворвалась грудь, обтянутая белым халатом. Мой взгляд скользнул выше. Это была женщина за тридцать с крупными и грубоватыми чертами слегка оплывшего лица, а густо накрашенные глаза напоминали черных мохнатых молей. Из-под чепца выбивались кукольно-белые кудри, словно это были не ее родные волосы, а парик.

Подумалось, что есть дамы, которых и после сорока хочется называть девушками, а есть такие, которым подходит разве что определение «бабца».

— Здравствуйте. Вы кто? — спросил я, приподнимаясь на локтях.

Женщина снисходительно улыбнулась.

— Врач футбольной команды «Титан». Меня зовут Анжелика.

Голос у нее был резкий, грубоватый, чаячий. Вот тебе и динозавр!

Поздоровавшись с ней, Дарина продолжила поглаживать ткани вокруг места перелома, огладила плечевой сустав, размяла мои дельтовидные мышцы. Анжелика пристально следила за ней, а потом подошла ко мне, потеснила девушку.

— Руки покажи.

Дарина, оторопев от ее напора, развернула их ладонями вверх.

— Хм. Показалось, что у тебя ногти длинные, — сделала вывод Анжелика. — Продолжай.

Дарине захотелось, чтобы эта неприятная дама ушла, но врачиха принялась обследовать кабинет, хлопать дверцами шкафов, поглядывая на нас. Ну точно самка тираннозавра прочесывает территорию. Минут через десять не выдержала, снова подошла, оттесняя Дарину.

— При переломах нужно разминать здоровую конечность, это рефлекторно усиливает кровоток в поврежденной. Вам что, не говорили? — тон у Анжелики был, как у помещицы, которая отчитывает нерадивую прислугу. — Чему вас только учат! Смотри, как это делается.

Дарина прищурилась, скрестила руки на груди и отступила на шаг. Больше всего ей хотелось ка-ак двинуть по наглой морде! Между тем Анжелика мяла мою руку — как-то без души мяла, словно отбивную разделывала. Даже скорее не так, мне сейчас казалось, что я угодил к пауку, который жрать меня не собирается, но ворочает лапками туда-сюда, оборачивая паутиной и консервируя до лучших времен.

— Учись, реабилитолог.

— Бестактности? — вскинула бровь Дарина и ядовито улыбнулась.

— Не поняла…

Анжелика перестала меня массировать, распрямилась и попыталась сжечь Дарину взглядом.

— Мне у вас учиться — бестактности? — повторила Дарина, встретилась со мной взглядом, ощутила поддержку и осмелела. — Я только начала обучение и, да, возможно, чего-то не знаю. Но это не дает вам права прилюдно меня унижать.

Полученный отпор Анжелика восприняла как должное, не распсиховалась, не начала орать. Может, она и обидеть Дарину не хотела, просто манера общения у нее такая.

— Вместо того, чтобы признать свою ошибку…

Дослушивать ее Дарина не стала, вылетела из кабинета, боясь не совладать с искушением врезать новоявленной начальнице. Я сосредоточился на Анжелике. Больше всего ей хотелось, чтобы в команде не стало этой тупой вздорной выскочки. То есть Дарины.

Нет, это не манера общения, это натура у врачихи такая: в коллективе должна быть одна звезда — она!

Я встал с кушетки, накинул рубашку и тоже поспешил прочь, думая о том, что лучше бы тот приходящий дед-врач остался, от него хотя бы вреда не было.

— Александр! — донеслось в спину.

Дарину я догнал в конце длинного коридора. Она рвала и метала, ее аж трясло от злости. Мы вышли на улицу, и девушка воскликнула:

— Если она еще раз сунется, я за себя не отвечаю.