Нерушимый 4

Круги перед глазами. Больно, блин! Как кипятком плеснули.

Ладно, буду знать, что больно, и теперь точно удержу.

В этот раз разжечь солнце получилось быстрее, но только пошли лучи, как Микроб выругался и отвлек.

— Прикинь, деза пошла гулять по сети.

— Какая? — насторожился я.

— Что ты в больнице на вытяжке, а значит хана нашей команде. Ну не сволочи?

— Подай еще жалобу, — посоветовал я. — Спроси у Саныча, куда написать опровержение.

— Так он уже дрыхнет.

— Значит, утром, — сказал я. — Спи давай, мне-то пофиг, а вот ты завтра будешь вареный на тренировке.

Мне нужно было, чтобы никто не отвлекал, не мешал концентрироваться. К счастью, Микроб послушался, выключил телефон, перевернулся набок, поворочался немного и затих. Все, тишина, лишь равномерный перестук колес, теперь можно пробовать лечиться.

Это оказалось сложнее, чем думалось поначалу. Было больно, очень больно, я три раза начинал заживлять трещину и каждый раз прерывался. Лишь с четвертого раза получилось скользнуть лучом по кости, но иссякли силы, и меня так вырубило, что, когда поезд прибыл в Михайловск, еле встал.

Потом — поездка домой на такси, хотя идти было близко. Не принимая душа и не раздеваясь, я упал на кровать, заснул и не слышал, как все ушли на тренировку.

Проснулся в одиннадцать, проверил сообщения: Димидко велел прийти в санчасть к Дарине на массаж. Нет, сперва попытаюсь поработать с внутренней энергией.

В этот раз почти получилось подлечиться, чернота сменила цвет на темно-коричневый, тогда как здоровые ткани были золотистыми или зелеными, и пропала боль.

Черт! Думал, проще будет. А так и правда могу выпасть на целый месяц.

Упрямство подначивало попытаться еще раз, но усердствовать я не стал, чтобы снова не истощиться. Вышел на улицу, сделал несколько шагов, выругался и вызвал такси — каждый шаг по-прежнему отзывался болью. Но больше мешало не это, а осознание, что я по своей тупости подвел команду.

Когда прибыл на стадион, команда отрабатывала пасы, а Димидко бил по воротам, на которых стоял Васенцов. Выглядел парень по-прежнему потерянным. Отвык он от ответственности. Впрочем, нет, не отвык. Васенцов был запасным и в прежние времена.

Димидко приветственно помахал мне и кивнул на основное здание спорткомплекса. Топая туда, я поглядывал на экран телефона. Почему-то очень хотелось, чтобы написала Лиза, но — «кто придет на память, тот на помощь не придет».

Дарина ждала в медицинском кабинете, поднялась из-за стола, поправляя бело-зеленый медицинский костюм.

— Привет, Саша. Ты как?

Произнесла она это таким голосом, что меня будто бы теплом обдало. И как в одном человеке уживается тяга к кровавым единоборствам и такое всеобъемлющее сострадание?

— Живой, — улыбнулся я, усаживаясь на стул.

Она захлопотала, расстелила на массажном столе полотенце, расставила баночки с каким-то мазями и притирками.

— Готово, пациент, — сказала она, немного смутившись. — Раздевайтесь!

— Я бы с ра… в общем, разделся, но не могу поднять руку.

Дарина озадаченно посмотрела, прикидывая, как освободить меня от одежды.

— Рубашка у тебя есть? Ну, чтобы с пуговицами спереди или на молнии? Потому что с футболкой будет тяжело. Сейчас-то я помогу, а сам…

Она подошла, постояла немного и принялась снимать с меня бандаж.

До чего же отвратительно ощущение беспомощности! Это что же, меня Клыков теперь раздевать будет? И снова на ум пришла Лиза, заполнила образовавшуюся пустоту, но я отмахнулся от назойливой мысли.

Дверь распахнулась, когда Дарина стягивала с меня футболку. Увидев гостя, она отступила на шаг. Я повернул голову.

К нам пожаловал Лев Витаутович. С нами в Саратов он не поехал — видимо, у него были какие-то свои бээровские дела. Зардевшись, девушка отступила от меня на шаг.

— Ну ты дал стране огня, — сказал Витаутович с порога и спросил у Дарины: — Сколько ему нужно времени на восстановление?

— Надо смотреть по динамике, — ответила она. — Месяца два. Может, меньше.

— Меньше, — сказал я с уверенностью.

Витаутович внимательно на меня посмотрел и кивнул. Интересно, в силах ли он ускорить регенерацию? И вообще, какой у него дар? Нужно будет поговорить об этом серьезно: что могут одаренные и самородки, у человека пробуждается определенный дар, или из зародыша можно развить то, что хочется. Вопросы, конечно, нужно задавать, когда не будет лишних ушей.

— Я надеюсь, — уронил Витаутович.

Тирликас окинул взглядом кабинет и обратился к Дарине:

— Если нужны какие-то медикаменты, пиши запрос. И рекомендации по питанию дай нашему орлу. Бывайте.

Он приложил два пальца к виску и вышел. Я улегся на кушетку. Прижал подбородок к груди, силясь рассмотреть ключицу. Отек немного спал, вчера было намного хуже, как будто воздуха под кожу накачали.

— А можно массаж-то? — спросил я с сомнением.

— Мять, конечно, нельзя, — сказала Дарина, становясь у изголовья. — Так, погладить, ускорить обменные процессы.

Прохладные пальцы коснулись кожи, скользнули ниже, огладили плечи.

— Нужно разогнать кровь, помочь уйти продуктам распада, — объясняла она, поглаживая меня.