Нерушимый 2

Я пытался считать, что он чувствует, но в ответ слышал лишь тишину — Леха словно потерял вкус к жизни. Вспомнилось, как показалось, что Витаутович делает выбор между мной и Алексеем, и теперь я не сомневался: он поставил на мою победу и передал силу мне… А может, просто пожалел деревенского сироту, потому что у меня было больше шансов покалечиться во время боя, чем у Алексея. И теперь я просто обязан дойти до финала и надрать Борецкому задницу.

Лев Витаутович куда-то отлучался минут на пять, пока мы с парнями наблюдали за боями.

Сразу после завершения первого круга, в котором определился мой следующий соперник, состав участников сократился в два раза. Народ с трибун из числа тех, кто поддерживал проигравших, потянулся к выходам. Диктор объявил получасовой перерыв до начала второго раунда.

Озадаченно глядя в профиль соперника на своем телефоне «Енисей», я кивнул на него и спросил у тренера:

— Лев Витаутович, это что такое?

Тренер с ухмылкой полюбовался на фотографию моего следующего противника: длинноволосого азиата средних лет, с синей лентой, перехватившей голову.

— Что сказать, красавец!

— Дай посмотреть! — Олег выдернул мой телефон из рук и загоготал: — Ну пипец тебе, Саня! Это точно каратека или кунгфуист! Уа! — Он начал довольно безобразно изображать Брюса Ли и связки ударов. — Кий-я-а-а!

Мой соперник не поленился и украсил профиль фотографиями, где он, оскалившись, раскорячивался в бестолковых позах, демонстрирующих отличную растяжку. Вот он побеждает кирпич, дерево, тощего соперника. Вот он в окружении ликующих детишек. Вот жмет руку одному, второму, третьему важному человеку. Вот с одной, второй, третьей… двадцать пятой грамотой. Ну точно названный брат Иа, заместителя Достоевского, с зашкаливающим ЧСВ.

— Позорище, — заглянув в телефон, покачал головой Алексей, который понемногу начал приходить в себя. — Как таких только допускают? Превратили спортивное состязание в какой-то цирк!

— Полегче, Леш, — угрожающе протянул тренер. — Не какой-то, а в честь дня рождения товарища Горского. Турнир символизирует, что путь к вершине доступен каждому советскому гражданину, даже женщинам!

Сексистом Витаутыч был тем еще, старой закалки — ишь ты, «даже»! В моем мире его бы уже заклевали. Я ухмыльнулся своим мыслям, а Витаутыч забрал телефон у Олега и снова изучил соперника, близоруко пялясь на экран и читая вслух:

— Михаил Ким, тыща девятьсот восемьдесят третьего года рождения, рост метр шестьдесят, вес семьдесят пять кэгэ. Увлекается боевыми искусствами, несколько лет занимался карате, тхэквондо, айкидо, муай-тай и еще много страшных букв, понятно. Член спортивной организации «Спорт для рабочих», почетный член регионального отделения союза писателей, директор организации «Юный лиловчанин»…

— Короче, многочлен, — заключил Олег и захохотал.

— Угу. Могучий карлик. Ты, Сань, поосторожнее с ним. Защищает честь завода шампанских вин «Олимпиец», чемпионом коего является.

— Вы серьезно, Лев Витаутович?

— Серьезнее некуда. Не слышал, как я Олежку воспитывал? Недооценишь — пожалеешь. Вон, Ибрагимов уже жалеет. А этот клоун Ким, как ни крути — чемпион и одолел самого Васютина. Я Васютина знаю, алкаш тот еще, но морпех. Бывший, с Тихого. Полвека прожил, а ума не нажил.

— Понял, отнесусь к Киму серьезно.

— Ну и молодец. А сейчас, Леш, поработай с Олегом, раз уж домой к жене и дочке не стремишься.

— А они тут, — посветлел лицом Алексей. — На трибуне, я с вами побуду, а потом к ним поднимусь. Все равно праздновать будем с родителями, придем на все готовое.

— Ну как знаешь, — кивнул Витаутович. — А я Саню забираю, нужно кое-что с ним обсудить. Саня, за мной!

— Куда? — удивился я.

— Поговорить с большими людьми, — бросил он на ходу.

— Это с кем? — спросил я.

— Все в твоих интересах, ты сам изъявил желание.

— Кто это и что мне им говорить…

Представилось, как он ногой выбивает дверь, и мы залетаем в кабинет, где сука Гришин и прихлебатели жрут и пьют. А тут мы такие: «Лежать, волки позорные»! Сука Гришин давится рябчиком, синеет, падает на рядом стоящего, сбивает его…

Больше ничего я спросить не успел: Лев Витаутович резко остановился, распахнул передо мной дверь.

— Сам все поймешь. У тебя десять минут.

Я переступил порог небольшого кабинета, и меня посетило чувство, что это со мной уже было, но чуть в других декорациях: за столом сидел Достали Мансурович Халилов, он же Достоевский.

— Вот и здравствуй, Александр Нерушимый, — проговорил он без интонации. — Лева сказал, у тебя ко мне дело.

Вот как — Лева. Значит, эти двое знакомы и, похоже, в приятельских отношениях. Или скорее не так: у Льва Витаутовича, как грамотного сотрудника БР, разветвленная сеть информаторов. А бывших сотрудников в этой организации, как я понимаю, не бывает.

— Что он еще сказал? — пробил почву я, усаживаясь на диванчик у стены.

— Что люди мои беспредельничают. Я тебя слушаю. Только давай быстро, меня там жена ждет, она сегодня выступает на открытии.

Я достал записку, разровнял ее и положил на стол, говоря:

— Удивили вы меня, Федор Михайлович!