Нерон

С той поры Калигула кичился тем, что он могущественнее Нептуна. Он насмехался и над Ксерксом, ибо построил на море мост длиннее, чем смог построить этот персидский царь! Он радовался также тому, что неожиданно исполнилось пророчество, которым много лет назад астролог Фрасилл усыплял подозрительность Тиберия:

— Калигула может с таким же основанием мечтать о царствовании, как и о том, что он проедет верхом на коне по морю от Байев до Путеол.

Смерть Агриппины

Народу надолго запомнился мост Калигулы, поскольку использование судов для его постройки роковым образом отозвалось на судоходстве и обеспечении Италии хлебом.

Приближался веселый народный праздник Quinquatrus[52], который отмечался 19–22 марта в честь богини Минервы, покровительницы различных наук и искусств. Это был праздник ремесленников, врачей, учителей, учеников, дни, свободные от школьных занятий, период беззаботных весенних забав. Агриппина пребывала на своей вилле в Анции, там, где 21 год назад родился Нерон. Неожиданно она получила от сына очень милое письмо, приглашавшее ее в Байи вместе провести праздник. Письмо явилось тем более приятной неожиданностью, что в последнее время отношения между матерью и сыном складывались не лучшим образом. Они виделись очень редко. Впрочем, для этого было не много возможностей, так как Агриппина в основном находилась вне Рима на своих виллах в Анции или Тускуле. Нерон одобрял эти отлучки, утверждая, что матери необходим отдых и свежий воздух. А в Риме у нее уйма забот! Постоянно ее вызывают в суд по каким-то странным делам о наследстве!

Количество вызовов было действительно удивительным, точно так же, как удивительна была и наглость предъявлявших претензии. Словно бы некий тайный ее враг подсказывал исподтишка, что именно теперь наступил самый подходящий момент для расследования некоторых сомнительных прав, которыми пользуется мать императора!

Однако и у себя на виллах Агриппина не знала спокойствия. Возле ее домов постоянно вертелись какие-то чужаки. Наглые прохожие приставали к ее слугам, позволяли себе грубые шутки.

Итак, Агриппина с радостью приняла приглашение приехать в Байи. Она прибыла на небольшом, легком либурнийском корабле. При жизни Клавдия и по приходе к власти Нерона в ее распоряжении имелись великолепные трехрядные суда, но разрешение на пользование ими уже давно отменено. Нерон поджидал мать на берегу. Принял он ее ласково, поддержал под руку, потом крепко обнял. Так как во время причаливания либурнийский корабль из-за странной неловкости команды получил какие-то повреждения, император со всей готовностью предоставил матери другой великолепный корабль, как раз стоявший в заливе.

Агриппина поселилась не в самих Байях, а в Бавлах, на той вилле, которая некогда принадлежала Гортензию, а впоследствии — Антонии и Калигуле. После полудня в ее честь в Байях дан был пир; в роли хозяина выступал Огон. Мать императора прибыла на этот пир в лектике. Пир оказался великолепным, продолжался до полуночи. Нерон был на редкость разговорчив и ласков. Он сыпал шутками, острил, но в разговоре касался и важных дел. Видно было, что он не торопился расстаться с матерью.

Из-за позднего часа Агриппине пришлось возвращаться на предоставленном ей корабле. Проводы были нежными. Нерон проводил мать на самый берег, с любовью смотрел ей в глаза, прижал голову к ее груди. Когда она уже вступила на палубу, он воскликнул:

— Держись молодцом, будь здорова! Я знаю, что живу и правлю только благодаря тебе!

Ночь была тихая, озаренная звездами. Агриппина прилегла на ложе, установленном на борту. У ложа были высокие стенки, они выполняли роль завесы, заслоняющей от назойливых взглядов команды. Команда состояла из совершенно посторонних людей, лишь двое из окружения Агриппины взошли на борт: Ацеррония — она сидела на низком стульчике рядом с ложем, — а также Креперей Галл, тот находился неподалеку от руля. Над той частью палубы, где стояло ложе и находился руль, простирался навес на опорах, защита от дождя и солнечных лучей.

Царила тишина, весла мерно ударяли о воду, корабль стремительно рассекал спокойные воды залива. Ацеррония как раз говорила о том, сколь счастлива и радостна эта минута примирения и взаимопонимания.

Внезапно раздался треск. Навес рухнул. Корабль покачнулся и остановился. Казалось, его борта расступились и все содержимое целиком погружается в бездну. Послышались вопли, крики и ругань. Гребцы метались по палубе и дрались между собой. Часть из них, словно обезумев, пыталась потопить корабль, наклоняя его на один борт. Другие изо всех сил оказывали сопротивление, пытаясь удержать в равновесии поврежденный корабль. Среди общей растерянности раздался пронзительный женский крик:

— Ко мне! Спасите! Я — Агриппина, я мать императора!

К кричащей тотчас подбежали несколько человек с кольями и палками. Женщина начала стонать и хрипеть.

В императорской вилле в ту ночь никто не спал. Вскоре после катастрофы начали поступать первые донесения: