Неправильное число

– Да, – кивнул юноша. – Кора показала мне стенной шкаф, где оно хранилось. Что-то типа пузырька из темного стекла, без этикетки, на отдельной полочке.

– Там было как-то обозначено, что это именно снотворное? – уточнил капитан.

– На пузырьке нет. На полке есть какие-то значки, но если это и надпись, то не русская. Я бы сказал, вообще не земная.

– Ясно, – кивнул Вербицкий. – Кора!

– Да, капитан, – тут же возникла между ним и Олегом голограмма.

– Есть информация о том, кто заходил в медотсек?

– В первый день во время экскурсии там побывали все без исключения, капитан. После тоже заходили многие, учета я не вела.

– Едва ли кто-то смог бы похитить снотворное во время экскурсии, – заметила Инна.

– Это исключено, – подтвердила Кора. – Тогда никто даже не подходил к этому шкафу.

– А в другие разы? – спросил Андрей.

– Я же сказала: учета я не вела.

– А не было ли такого, чтобы кто-то интересовался шкафом? – зашел с другой стороны Вербицкий. – Спрашивал, что в нем? Как я понимаю, просто догадаться, что это именно снотворное, а не, скажем, витамины от перхоти, было затруднительно?

– Я бы сказала, невозможно догадаться, если только ты не владеешь профессиональным жаргоном жнецов и не знаком с их специфической графикой.

– Что? – не поняла Инна. – Каких жрецов?

– Жнецов. Это… Скажем так, это те, кто непосредственно занимался подготовкой корабля. Надписи в медотсеке сделаны ими для меня, а не для вас, они стандартные для «Ковчегов».

– Так спрашивал кто-нибудь вас о содержимом данного конкретного пузырька? – напомнил о своем вопросе Андрей.

– Да, – кивнула Кора. – Всего один человек за все время вашего пребывания на борту.

– И кто же это был? – дернулся вперед капитан, словно рыбак, заметивший нырок поплавка.

– Галия Измайлова, – ответила Кора.

21

Борт самолета, выполняющего рейс SU-2090 Москва – Белград,

4 июля 20… г.

Одиноко сидя в самом хвосте полупустого салона «Боинга», Настя зачарованно взирала на бескрайнее «белое безмолвие» за кажущимся таким тонким и ненадежным стеклом иллюминатора. Не знай она, что сейчас середина лета и там, внизу, под крылом, задумчиво шелестят изумрудно-зеленой листвой вековые дубравы почти родного Белорусского Полесья, непременно решила бы, что самолет летит где-то над заснеженной январской степью. Но нет, то был не снег – облака, казавшиеся отсюда плотными и твердыми, хоть ногами по ним ходи. Настя даже представила на миг, как бегает там, внизу, но тут же поежилась: какой же снаружи, должно быть, дубняк! Пилот, многословно рассказывавший об их полете после взлета и набора высоты, помнится, сказал, что минус тридцать. Он еще пошутил: «За бортом довольно тепло для такой высоты, всего каких-то минус тридцать, но все же советую вам не покидать наш самолет до прибытия в аэропорт назначения». Должно быть, ему там, в кабине, было скучно и хотелось поболтать хоть с кем-нибудь.

Насте тоже было немного скучно. Неугомонный Артем еще до взлета с разрешения стюардессы, улыбчивой девушки азиатской внешности в стильной мандариново-красной форме, пересел вперед, на четырнадцатый ряд – благо свободных мест в салоне было, кажется, больше, чем занятых. Дело в том, что в тринадцатом ряду – вопреки своему «несчастливому» номеру, одному из лучших в эконом-классе, с увеличенным расстоянием между креслами (девушка обратила на это внимание, когда шла мимо к своему месту), расположилась пани Горска. Доводы Насти, что блондинка все равно отсюда никуда не денется и дышать ей в затылок весь перелет бессмысленно и нелепо, успеха не возымели, и девушка махнула на спутника рукой: пусть делает как хочет. Сама, впрочем, пересаживаться наотрез отказалась, отговорившись тем, что полька может ее узнать и насторожиться. С этим аргументом Артем неожиданно согласился и, оставив спутницу коротать полет в одиночестве, ушел вперед.

Пани Горска вошла в самолет одной из последних. Ни на регистрации (она проходила не в том терминале, где Настя с Артемом были вчера, а в старом, называвшемся когда-то Шереметьево-2 – не разобравшись сразу, они долго блуждали по аэропорту, пока наконец не догадались спросить у дежурного за стойкой информации), ни после, в выгнутой подковой транзитной зоне с многочисленными магазинчиками и ресторанами, ни уже ожидая посадки в заставленном жесткими неудобными креслами тесном загончике, ребята ее не видели. Настя даже уже было решила, что полька с ними вовсе не летит, испытав от этой мысли одновременно и облегчение, и, что скрывать, толику разочарования, и тут блондинка все же появилась в проходе лайнера. При виде ее Артем, не отрывавший взора от входа в салон, с такой силой дернул за руку спутницы, что, кажется, едва не выдернул ее из сустава.

– Вот она! – выдохнул он так, словно и в самом деле обнаружил перед собой инопланетянина-рептилоида.

– Сама вижу, – недовольно буркнула Настя, высвобождая руку и потирая едва не травмированное плечо.