Неотвратимость

Целую ночь мы с песнями и национальными флагами, раздобытыми невесть откуда, ходили по улицам освобожденного города. Немцев почти не было видно, из многих окон свешивались в знак капитуляции флаги из простыней. Солдат и офицеров Советской Армии, показавшихся нам навстречу, обнимали и качали, высоко подбрасывая в воздух. Рано утром молоденький капитан, приехавший на завод, попросил граждан Советского Союза отойти в сторону. Многие знали, что я русский, и поэтому мне ничего не оставалось, как присоединиться к ликующей толпе моих соотечественников. Нас накормили и отправили во временный лагерь для проверки. Я назвался Князевым Константином Гордеевичем, красноармейцем, попавшим в плен в 1942 году. Легенда была разработана майором Кригером, и я знал ее назубок. Подлинного Князева давным-давно не существовало на свете, все его родственники погибли во время оккупации. В лагере для репатриированных все шло гладко. Проверяли нас не особенно тщательно: на это просто, видимо, не хватало ни людей, ни времени. После того как я прошел медицинскую комиссию, мне из-за ранения и усилившейся за это время дальнозоркости дали «белый» билет и проездные документы. Так я попал обратно в Советский Союз. День Победы я встречал в казахском городе Кокче таве. Я знал, что такие, как я, считаются государственными преступниками. И страх неминуемой расплаты не давал мне долго засиживаться на одном месте, не давал обзавестись семьей и друзьями. Мне постоянно чудилось, что за мной следят, что меня разоблачили, и я срывался с насиженного места и мчался сломя голову, заметая следы, в какой-нибудь медвежий угол. Порой мне казалось, что страхи мои лишены основания; я успокаивался, но ненадолго -через некоторое время все начиналось сначала.

Да, за прошлое всегда приходится платить. Грехи наши всплывают, как утопленники, и, как правило, в самый неожиданный и неподходящий момент. Ну разве я мог когда-нибудь предположить, что в каком-то Зеленогорске нос к носу столкнусь с Леонидом Карповым, а буквально через несколько дней с обер-лсйтенантом Рюге.

И если я считал первую встречу убийственной, то вторая, как мне казалось, была послана самим богом во спасение…

СЛОВО ПРОКУРОРА

– После окончания войны я еще год лежал в госпитале. Потом ушел на гражданку. В 1947 году поступил в юридический институт. После окончания пять лет проработал следователем, потом помощником прокурора. Сейчас – прокурор Зеленогорского района. Встреча с Курдюмовым-Князевым для меня была неожиданностью. Когда следователь Лазарев вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, Князев, еще раз внимательно посмотрев на меня, неожиданно заговорил:

– Нас здесь никто не подслушивает?

– Разумеется,– ответил я, не подозревая, к чему он клонит.

Князев облегченно вздохнул и, глядя мне прямо в глаза, тихо сказал:

– Тогда здравствуйте, господин обер-лейтенант.

Я вздрогнул и чуть не выронил сигарету. Кто этот человек? Откуда он знает о моем прошлом?

– Чего же вы молчите, господин Рюге? – Князев усмехнулся.

– Вы не ошиблись? – невольно вырвалось у меня.

– О нет. Вы, конечно, изменились за эти годы. Но, несмотря на это, я вас узнал. У меня прекрасная память. Вспомните майора Кригера. Солоницы, наконец, Шварцвальд… Вам это о чем-нибудь говорит?

– Кто вы?

– Это не так уже важно.

– Слушайте, Князев, если вы уж вспомнили майора Кригера, то, как он любил говорить, карты на стол.

– А вы неплохо устроились,– вместо ответа нагло посмотрел на меня Князев,– крыша что надо. Работаете на новых хозяев или по-прежнему верны абверу?

«Он не знает, что я был в СС,– отметил я про себя.– Кто же он: кто-нибудь из военнопленных, видевший меня в концлагерях во время вербовки, или один из моих бывших подопечных. Откуда он знает Кригера? Если он знает Кригера, то наверняка был связан с гестапо. Самое главное сейчас – найти правильный ключ в разговоре с ним».

– Послушайте, Князев, втемную у вас со мной не пройдет. Или вы немедленно скажете, кто вы и что вам от меня нужно, или я сейчас же вызову конвой и вас отправят туда, откуда привели.

– Вы этого не сделаете,– спокойно ответил Князев.– Иначе вам будет крышка, господин обер-лейтенант.

– Вы мне, кажется, угрожаете? Что вы можете мне сделать? Заложите? Но вам придется признать, что вы были тайным агентом гестапо.

Я увидел, как у Князева дрогнуло лицо. Значит, я угадал, он действительно человек Кригера.

– Доказать это будет просто,– сказал я, глядя в упор на Князева.– У вас в свое время брали отпечатки пальцев. Архивы сохранились. Итак, повторяю в последний раз: что вы от меня хотите?

– Я Курдюмов, Олег Курдюмов. Вам это ничего не говорит?

Мне это имя действительно ничего не говорило, и я отрицательно покачал головой.

– Тогда я Дике!

– Дике?! – невольно вырвалось у меня, словно я услышал голос Кригера: «У меня в детстве был чудный терьер по кличке Дике…»