Неотвратимость

— Чирьев? Был такой алкаш. Ну что вам сказать о нем? Одно доброе дело за ним числится — что уехал отсюда. Мужик безвредный, но и бесполезный. В вытрезвитель часто попадал. Жил в комнатенке, в восьмиквартирном доме. Одинокий. Разные типы к нему шлялись, алкаши тоже. Почему уехал, не знаю. Его три раза за прогулы увольняли.

— С соседями бы его потолковать.

— Это можно. Сейчас позвоню в вытрезвитель, адрес уточню.

Он ушел в кабинет завстоловой и вскоре вернулся.

— У нас в вытрезвителе учет поставлен на уровне. Вот адрес. Один пойдете? Ладно, если что надо будет, я у себя в кабинете. Любого спросите, покажут.

Брусковый дом, в котором обитал когда-то Чирьев-Машихин, стоял на краю поселка, у тракта, ведущего в райцентр. В бывшей чирьевской комнатенке жила теперь приезжая семья, но и они, и соседи были еще на работе. Загаев пошел пока в управление завода, осмотрел кассу, окно, выслушал воспоминания кассирши. Ничего нового.

Возвратились со смены жители «восьмиквартирки». Но ничем Загаева не порадовали. Кражу помнили, а соседа Зиновия уже забыли почти. Вот жил в том подъезде электросварщик Крамарев, того помнят — талант в сварочном деле, и баянист к тому же — что хошь сыграет. Но Крамарев окончил заочно институт и в Пермь уехал. Еще жил на втором этаже фельдшер Прохин, который потом в Новосибирск к дочери уехал, — Про-хина тоже помнят, все к нему домой лечиться ходили, если прихворнется. А Зиновий Чирьев… Это пьяница-то? В позапрошлом году куда-то делся. И уж пес его знает, что он делал 19 сентября. Водку пил, поди, что больше-то.

Однако припомнили соседи, что позапрошлой осенью, кажись, приезжали к этому Зиновию какие-то двое из Седлецка. Несколько раз видели их — посидят у Чирьева, выпьют, конечно, и в Седлецк обратно смотаются. На чем приезжали? Да на автобусе, поди. Не те личности, чтоб свою «Волгу» иметь. Приметы? Разве упомнишь. Вот и все.

Поздно ночью скрипун-автобус доставил Загаева в Седлецк. Заночевал в гостинице. Утром покопался в архивах автоинспекции: не было ли угона автотранспорта в этом или в соседних районах в том сентябре? Особенно в ночь на 19-е? Были угоны. За одну только ночь на 19-е в самом Седлецке четыре случая. Однако, по данным ГАИ, все угонщики выявлены, никто из них за пределы города не выезжал. Меры приняты.

Больше в Седлецке делать нечего.

5.

Ушинский в который уж раз перечитывал свидетельские показания, отыскивал в них еще хоть какую-нибудь зацепку, когда в кабинет к нему зашел Хилькевич.

— Все ищешь «третьего собутыльника», Юрий Трифонович? Не нашел еще? А что от Загаева слышно? Не звонил?

— Звонил из Харькова. Начальство разрешило ему провести Первомай с семьей. После праздников приедет сюда. В Седлецке и Малинихе добыл немного фактов, но конкретного ничего, У тебя есть что-нибудь интересное?

— Вот послушай. Сегодня вдова Машихина приходила в паспортный стол выписывать из домовой книги покойника. И есть одна подробность. Так сказать, привет из загробного мира.

— Ладно, не интригуй, рассказывай.

— Ага, интересно? В общем-то ничего реального, так, из мира фантастики. Или даже мистики.

— Что, в Сторожце черти завелись?

— Представь себе, завелись! Знаешь, почему у вдовы живут сейчас брат с женой? Вот послушай.

Когда вдова сегодня у райотдела ожидала паспортистку, мимо проходил Хилькевич. Подсел к Дарье. Посочувствовал ей, пожалел. Разговорились в неофициальной обстановке.

— Наверное, неудобно брату ездить каждый день за двенадцать верст? — спросил между прочим Хилькевич.

— Свой мотоцикл у него, с коляской. В хате с ре-бятенками теща хозяйствует, а они с жинкой ко мне. Боязно мне одной-то по ночам…

— Чего ж боязно?

— Так… Помер Зиновий грешной смертынькой…

— Вы разве в бога верите?

— Не то чтоб… Да все одно боязно. А когда брат и золовка, тогда ничего.

Хилькевич продолжал расспрашивать, и Дарья Ивановна, стесняясь своей суеверности, поведала ему страхи.

В первую ночь после смерти мужа она ночевала дома одна. Позапирала окна и двери на засовы, поплакала в подушку о судьбе своей одинокой да бесталанной и уснула. И вдруг около полуночи «прокинулась сама по себе». То есть без видимой причины проснулась. Занавеска осталась незадернутой, луна в окошко светит… а за окном стоит он…

— Кто?