Неон, она и не он

– Я должен спросить у жены. Кажется, у нее были какие-то планы на сегодняшний вечер! – уклонился Дмитрий и посмотрел в сторону женщин. Те, стоя у одного из лежаков, оживленно беседовали. Он подошел к ним, попросил прощения и сообщил невесте, что их приглашают поужинать, но ему показалось, что у нее другие планы на сегодняшний вечер. Ну, так как?

– Ты правильно сделал, – ответила она. – Давай подумаем, а потом решим.

Лицо и голос ее скрывали напряжение, так несоответствующее расслабленному предполуденному часу.

– Так и есть! – объявил он, возвращаясь к Джеймсу. – Мы сегодня заняты! Может, перенесем на завтра?

– Окей! – согласился Джеймс. – Мы уезжаем через четыре дня, значит, время еще есть!

Потом они все вместе отправились купаться, после чего каждый из мужчин помог чужой жене выбраться на пирс. Когда невеста и американец оказались рядом, его окатила ржавая волна ревности: невозможно было не заметить их родового совпадения – будто две половинки банкноты в миллион долларов чудом воссоединились на этих серых случайных плитах.

«Вот кто ей нужен, не я!» – открылось ему вдруг.

Улыбчивый американец о чем-то спросил его невесту, и она пространно, с повизгивающим смехом ответила. Слава богу, солнце окончательно задохнулось в облаках, и это вынудило их покинуть пляж раньше времени.

– Бай! Увидимся завтра! – помахал им при расставании Джеймс, глядя при этом на Наташу.

Едва они вернулись в номер, как поджидавшая их там ссора вспыхнула, словно сухая ветошь.

– Чертов американец! – зло выдавил он.

– А кто же тебя заставлял знакомиться?

– Да разве это я? Он сам напросился и, думаю, сделал это ради тебя!

– Может, мне теперь в парандже ходить?

– Не поможет – за тобой и в парандже будут бегать! – тихо злился он.

– А мне он понравился – красивый, напористый, деловой! Настоящий американец! – дразнила она его.

– А мне понравилась его жена! – побагровел он от незнакомой злости.

– А что – очень милая и серьезная девушка! Если хочешь, мы попросим мужа, чтобы он уступил ее тебе! – насмешливо глядела она на него.

– И чтобы я уступил тебя ему? Ты этого хочешь? – с тихой яростью выдавил он.

Она пожала плечами:

– Мало ли чего я хочу!

– Может, ты жалеешь, что мы отказались от ужина? – процедил он.

– Может, и жалею! – отрезала она и подумала: «Боже, какой он некрасивый!»

Он некоторое время смотрел на нее, выпучив глаза, затем круто повернулся и скрылся в ванной. Минут двадцать он отсутствовал, а когда появился, то молча прошел к балкону и уселся в кресло. Она в свою очередь заняла ванную и пробыла там не менее получаса.

– Обедать пойдешь? – спросила она ровным голосом, шурша за его спиной зеленым с коричневыми цветами платьем на бретельках.

– Нет, – не оборачиваясь, бросил он.

Ни слова не говоря, она покинула номер, а когда вернулась, он все также сидел в кресле. Ни о чем его не спрашивая, она переоделась и отправилась на пляж. Там она улеглась в шезлонг, закинула руку на глаза, и мысли ее тут же обратились к американцу.

«Боже мой, боже мой, ну как такое возможно? Ведь телом он – вылитый Володя! Если бы не его лицо…»

С пугающей точностью копируя Володины движения, американец беззвучно мельтешил у нее перед закрытыми глазами. «Нет, нет, я не психопатка, чтобы добровольно совать голову в газовую камеру воспоминаний!» – отгоняла она его. Но светло-зеленый американец в бугристых плавках застрял на вогнутом экране век и никак не желал его покидать.

Жених появился через полчаса и занял место рядом с ней.

– Извини, – сказал он, – сам не понимаю, что на меня нашло…

– А я понимаю, – сухо ответила она. – Не надо давать волю воображению!

Последовал очень худой мир. Американцы на пляже так и не появились. Чтобы не портить аппетит тишиной номера, они впервые спустились в ресторан, где кое-как поужинали. После ужина он проводил ее до номера и спросил:

– Ты не против, если я вернусь в бар?

– Да ради бога! – безразлично откликнулась она, переоделась в халат, улеглась на кровать и взяла книгу. Несмотря на закладку, книга открылась в другом месте. Она взглянула, и в глаза ей бросилось:

«Откуда-то в Розмэри возникло предчувствие, что сегодняшнее купанье запомнится ей на всю жизнь…»

Итак, вчерашнее предупреждение сбылось, и если про всю жизнь говорить было преждевременно, то сегодняшний день оказался заполненным им до отказа. Почти в это же время начался дождь и уже не прекращался всю ночь.

В баре он познакомился с седовласым англичанином, который, как и он, оставил жену в номере, чтобы подлечить мужское самолюбие. Хотя, какое может быть самолюбие у седовласых женатых мужчин? А такое же, как и у всех – либо больное, либо ущемленное.

Дмитрий вливал в себя виски и ругал Россию на чем свет стоит, а когда англичанин с ним соглашался, чувствовал, как ежится его национальная гордость. За окнами шел дождь, в углу играл рояль, дым сигар сгустил воздух, а виски притупил зрение – словом, обстановка была самая что ни на есть салонная. Пианист заиграл “Te a for Two”, и он пожалел, что с ним нет невесты: именно эту мелодию мечтал он показать ей в этих стенах.