Неофит в потоке сознания

Родители присматривали за мной, Вера купалась в волнах нашей любви, я же терпеливо ожидал, когда что-нибудь произойдет, потому что произойти что-нибудь теперь должно было просто обязательно. И дождался. За несколько месяцев зарплата на нашем заводе снизилась в несколько раз. Вернее, в цифровом значении она оставалась прежней, да вот цены в стране так стремительно росли, что купить за те же деньги, что скажем, полгода назад можно было в пять раз меньше. Да еще с прилавков магазинов исчезали продукты, и приходилось покупать съестное у кооператоров, а те держали цены долларовые, для большинства людей неподъёмные.

На территории завода стали появляться первые кооператоры, они арендовали помещения, завозили невиданное импортное оборудование, компьютеры, ездили на иномарках, рядом с некоторыми солидными дядечками непрестанно маячили мускулистые парни. Вот как-то однажды один такой «новый русский» в каком-то коридоре остановил меня, смерил взглядом мою довольно грузную фигуру и предложить работать в его фирме водителем-экспедитором, предложив такую сумму в качестве зарплаты, от которой отказаться мог только сумасшедший — и я согласился.

Тесть почему-то не моргнув одобрил моё решение, теща впервые решительно согласилась с нами, одарив меня непривычно одобрительным взором, а Вера — с визгом обняла меня и стала прикидывать, что можно купить на мои четыреста долларов в тех заманчивых кооперативных магазинчиках, вход в которые до настоящего времени для неё был закрыт. Тесть в то время зарабатывал чуть меньше, чем директор, но все равно это составляло лишь семьдесят долларов. Конечно, на фоне новоявленной нищеты главного кормильца семьи, мой заработок выглядел тогда вполне солидно. Вот так я приобрел новую работу, и мой новый статус обеспеченного жениха намного ускорил свадьбу. И мы с Верой поженились. Господи, какой же красавицей была моя новобрачная! В этом серебристом французском платье, пышной летящей фате, смущённо-радостная, с огромными сияющими бирюзой глазищами и такая… до боли в груди родная.

Я несколько раз щипал свое напряженное колено под скатертью свадебного стола, желая убедиться, что это не счастливый сон, который вот-вот закончится, и я вернусь в обычное унылое существование всеми унижаемого новобранца в холодной казарме, пропахшей карболкой и сапожной ваксой. Теща ликовала в волнах всеобщего к себе внимания, непрестанно играя роль счастливой королевы-матери, тесть сидел напротив с лицом, на котором по диагонали крупными буквами проступала надпись: «ну вот и ты вляпался», а я им отвечал безумной улыбкой пьяного от счастья маргинала и не мог поверить самому себе. Но, нет — вполне реальная и ощутимая боль от щипков, крики гостей, шипение шампанского и наши неумелые поцелуи под сладкие вопли «горько!» — снова и снова уверяли меня в том, что буйствующее вокруг веселье — это счастливая реальность, свалившаяся на нас ни за что, лишь только за нашу безумную, так и непонятую отцовским умом любовь и потребность идти по жизни рука об руку, до последнего дыхания, до того таинственного перехода в мир иной, где супруги будут жить дальше и дальше, а их любовь, зародившаяся на этой странной земле, продолжится в вечности.

Мы уже прожили вместе несколько лет, любовь моя окрасилась более глубокими, насыщенными тонами, но то первое чувство необходимости защитить и утешить любимое существо — продолжает жить и заставляет терпеть всё, что было и есть в наших отношениях.

Наверное, это передается как-то через гены, а может, через воспитание, только любой мало-мальски опытный в супружестве человек скажет, что если хочешь узнать, какой станет девушка в будущем, нужно посмотреть на её мать. Будущая теща невзлюбила меня с первого взгляда, но это почему-то нисколько не насторожило, может потому, что дочь тогда своим поведением отрицала её мещанские ценности и желала найти в своей жизни то, чего не было у матери — любви, нежности, романтики… Только прошли годы, и я стал замечать, как всё чаще дочь соглашается с материнским мнением и в конфликтах принимает её сторону. С другой стороны, я со временем стал всё больше походить на тестя и замечать у себя в характере внешние признаки мужа-мученика и страстотерпца, молчаливое перенесение обид для которого и упрямое терпение невзгод становится основной линией поведения в семье.