Дело в том, что вышеуказанный Петр Афанасьевич был на самом деле удивительно хорош, напоминая мужественным лицом и мускулистым телом статую нацистского скульптора Арно Брекера «Атлет», воплощавшую идеал воинственной силы и арийского благородства. Он казался в этом загаженном колхозном курятнике куртуазным черным лебедем, рухнувшим с бирюзовых небес и набирающим силы, чтобы взмахнуть крылами, оторваться от грязи и взлететь обратно ввысь, к белоснежным облакам в синеве. Как и трудовичка, я был изумлён поначалу его немыслимой мужской красотой, пока однажды не понял, насколько лживая и вороватая душонка скрывается под роскошной оболочкой, во всяком случае, мне бы не миновать уголовного наказания за его наглое воровство, под которое он подвел меня, свалив на меня всю вину, если бы я, как студент-практикант, не нёс никакой ответственности, что и объяснили этому подлому красавчику Михалыч с Викторией Васильевной, разумеется, на максимальной громкости, с привлечением обширного пролетарского диалекта. Словом, та многострадальная практика привнесла в мою жизнь немало бесценного опыта.
Итак, аккуратно переступая через октябрьские лужи, я тогда, в первый трудовой день дипломированного молодого специалиста, был готов к самому страшному варианту, но попал на образцово-показательный завод в центральном районе города, который любили посещать руководители партии и правительства. Мне очень нравился мой завод, просторные чистые цеха, потоки дневного света, льющиеся из фонарей на крыше; запах горячей металлической стружки и машинного масла, бесшумный раскат оранжевой кран-балки под потолком, стройные ряды современных станков, вежливые трезвые рабочие в фирменных спецовках, столовая, больше похожая на ресторан с веселыми толстушками в белоснежных халатах, любимый гороховый суп-пюре, тефтели с подливой, телячьи отбивные с хрустящей корочкой, тертая морковь со сметаной, толстые куски нарезного батона и бородинского хлеба на сверкающем никелированном подносе под крахмальной белой салфеткой с синими краями. Я готов был работать на моем заводе бесплатно, только за еду и одежду, но мне ко всему прочему платили целых сто семьдесят рублей, да еще предлагали бесплатные путевки на море и поставили в очередь на получение жилья. Словом, я считал, что мне сказочно, незаслуженно повезло.
Это случилось на новогоднем вечере, когда впервые удалось увидеть всех молодых специалистов завода, которых начальство решило стимулировать похвалой и премиями. Там, среди нарядных девушек я и увидел впервые мою Веру. Чуть позже Алексей Иванович устроил мне допрос на тему, любовь это или иллюзия, я был крайне смущен и упрямо талдычил:
— Я люблю вашу дочь, и мне все равно, как это выглядит со стороны. Я люблю вашу дочь, и это раз и навсегда, понимаете?
— Да брось ты! Что ты, прямо как романтический прыщавый юнец. Какая любовь…
— Я люблю вашу дочь, — упрямо повторил я. — Это всё.
…Да, так и было. Среди нарядной толпы возбужденных румяных девушек она выглядела совершенно по-особому. Прошло уже много лет, у меня было достаточно времени проанализировать первые впечатления, но все потуги моей логики абсолютно ничего не дали. Это было как наваждение, как божественное откровение, как луч света с небес: на симпатичном лице девушки словно засияла невидимая печать, указующая — это она, твоя избранница!
Всю торжественную часть вечера, даже когда поднимался на сцену для получения похвальной грамоты, даже когда меня поздравляли, пожимали руку и хлопали по плечу — я неотрывно смотрел в её сторону, иногда ловил её взгляд, который она каждый раз смущенно опускала, и с тягучей болью осознавал, что на мою девушку весьма заинтересованно смотрят еще трое-четверо мужчин. А один из них, высокий, стройный, весьма симпатичный брюнет в дорогом костюме-тройке, явно сшитом в ателье на заказ, не только глядел на мою девушку, но и подходил к ней, держал за руку, и она отвечала ему вежливой улыбкой. Что ж, подумал я, придется вызвать его на дуэль — в ту минуту мне было все равно, чем это кончится, у меня появилась цель, и я ломил к ней, как танк по бурелому: только вперёд, только победа! Я встал и решительной походкой отправился прямиком к этому парню.
— Послушайте, дорогой товарищ, эта девушка, — я кивнул головой в сторону своей избранницы, — моя жена. Я очень прошу вас больше не подходить к ней.
— Ты что, парень, с ума сошел? Да это Верка, мы вместе работаем. С какой это стати не подходить? — Парень нимало не смутился, напротив, его забавляла ситуация, в которой он считал себя непревзойденным, в отличие от меня, увальня, но мне-то было известно то, чего не мог знать этот красавчик: я уже любил девушку, и она была просто обречена стать моей избранницей, может поэтому, мне было интересно как бы со стороны наблюдать за ним, за его нагловатыми ухищрениями. — И с чего ты решил, что она твоя жена? Насколько я знаю, она не замужем и в ближайшее время не собирается.