Необузданные

«Не свою Королеву, — напомнил он себе. — Мойра не установила с ним Связь». «Пока нет», — настаивал в его голове какой-то тоненький голосок. Именно это беспокоило его сейчас, так? Прошлой ночью она прижимала его к себе так крепко, словно Связывала Узами, и он был этому рад.

Крану разбудил его шлепком, потому что она свернулась калачиком и дрожала, словно ей было очень больно. Предположение, что Крану что-то с ней сделал, было первой реакцией Тройи. Он напал на нее в пруду, а теперь вернулся, и она расстроилась. Этот высокомерный болван, наверно, слишком активно настаивал на своем и расстроил ее, возможно, причинил ей боль.

Но Крану утверждал, что не прикоснулся к ней, и что Грон преувеличил его преступления. Тройи хотел надавить на него еще сильнее, но его главным приоритетом была Королева. Она не показала им свое лицо, оттолкнула его руки. Крану, казалось, тоже был обеспокоен ее поведением, от чего его рассказ стал более-менее правдоподобным. Он даже предложил позвать на помощь Грут и Грона. Королева бы прислушалась к кому-то из своего народа, а Грон, возможно, уже сталкивался с подобным раньше и сможет им объяснить, что не так и что делать. Крану, желая позвать Грона на помощь, убедил Тройи, что это не его вина.

Но она схватила Крану за руку, сказала что-то и развернулась, они увидели, что она плачет, как ребенок. Тройи никогда раньше не видел взрослых в слезах и начал смахивать их с ее щек, прежде чем успел себя остановить. Они делали все возможное, чтобы утешить ее, словно плачущего ребенка, успокаивающими прикосновениями, и когда Крану предложил ей свой хвост, она его приняла.

Тройи несколько раз прокрутил в голове эту сцену. Что это значит? Она не потянула его за хвост, а просто пробежалась по нему пальцами, в конце концов проведя им по своим рукам. У ее народа не было хвостов, что, как он теперь понял, могло означать, что она понятия не имела, что с ними делать. Не беспокоили ли ее их хвосты? Их шкуры и их такие разные формы лица? Но она продолжала держать Крану за хвост так, словно все, что ей было нужно, — это уверенность в себе и своих силах. Неужели она приняла его предложение?

И почему она плакала? Тройи не видел ни крови, ни синяков. Неужели ей было грустно? Если бы у нее было племя, последовала бы она за ними сюда? Зачем Королеве идти с двумя незнакомыми ей самцами, если она не собиралась их Связывать? Особенно если она была одна, без племени. Возможно, именно потому, что она была одна. Возможно, ей было одиноко, и теперь она плакала по этой причине… Плакала потому, что нашла свое племя? Или потому, что она не нашла то племя, которое искала?

Когда она коснулась хвоста Крану, означало ли это, что она выбрала его? Должен ли Тройи предложить ей свой хвост? Если она Свяжет себя Узами с Крану, отвергнет ли она Тройи?

Это было важное решение, но Тройи мог найти лишь небольшую лазейку для действий. Он еще не знал, чего хочет. Да и как он мог? Он не был таким, как Крану с его решимостью. У него была жизнь, о которой он мечтал, но ее отняли, и теперь он мог измениться. Возможно, ему придется Связать себя Узами, а если так, то не лучше ли попробовать с этой Королевой, которая поможет ему остаться с теми, с кем он вырос?

При мысли о Связи с Мойрой по его телу разлился жар, и это его испугало.

Она удерживала его. Она села, обняла его за шею и заплакала. Она казалась такой маленькой рядом с ним, но он ждал теплого прикосновения ее плоти, даже в этом одеянии, и влажного запаха ее волос, чтобы она стала более реальной в его сознании. Теперь, когда она занимала его мысли, все стало очень запутанно. Если бы она просто удерживала его, он бы подумал, что она хочет его Связать. Если бы она просто заплакала, он бы предположил худшее. И то и другое вместе подкрепляло его неуверенность в себе.

А потом она просто отпустила его и легла спать, как будто ничего не произошло. Но сначала она назвала им свое имя. Мойра. Его было трудно произнести, но она не казалась оскорбленной их попытками. Он был потрясен, когда она так быстро произнесла его имя, которое прозвучало как-то чудно, но он мог к этому привыкнуть.

Он выкинул эти мысли из головы, когда понял, что к нему подошёл Грон. Его друг положил руку ему на плечо и по-братски сжал его, а Тройи постарался не выдать своих мыслей.

— Тройи, как ты? — спросил Грон.

Тройи оглядел другого самца. Он как-то изменился, словно похудел, но на самом деле не выглядел таким. Самец, с которым вырос Тройи, отличался от того, что вернулся в племя с Грут, а сейчас и подавно. Он был похож на самца, который был смертельно ранен и все еще выздоравливал, хотя рана уже затянулась.

Язык тела Грона был нерешительным, обеспокоенным, возможно даже немного растерянным. В последний раз, когда они виделись, перед тем как Тройи ушел с Крану, Грон не позволил ему присоединиться к своему новому племени. Этой причины было достаточно, чтобы между ними возникла некоторая неловкость.

Плечи Тройи поникли.