Необузданные

Но стоило ей произнести его имя, а ему притянуть ее к себе, все пошло наперекосяк. Он должен был признать, что, как выяснилось, действовал в спешке. Но он был удивлен и застигнут врасплох тем, что она вообще знала его имя! Неужели она знала его с самого начала? Не услышала ли она его от Тройи или Грут? Это было таким очевидным действием — представиться друг другу, что он тут же почувствовал себя дураком, каким его все считали, раз не додумался сделать этого раньше, как только они повстречались. Но Тройи тоже не додумался, так что, возможно, он не был дураком. А если и был, то этот самодовольный надменный самец тоже, и Крану не терпелось указать ему на это.

Интересно, как её зовут?

Его имя звучало чужим в ее произношении, гласные были слишком длинными, согласные — слишком короткими, но он сразу же узнал его и ошибочно принял за знак того, что она… думала о нем. С его стороны было глупо полагать, будто она выбрала его, что его имя, произнесенное ей, было заявлением, но она… знала его. Он ей нравился. Она рассматривала его кандидатуру. Может быть, даже хотела его. И когда ему предложили такую вещь, такую близкую ко всему, о чем он столько лет мечтал, он захотел ответить ей взаимностью, дать ей понять, что он тоже думает о ней и хочет ее. Что он с радостью примет ее предложение.

Но она все равно закричала. Наверно, он двигался слишком быстро и застал ее врасплох. Он всегда был так осторожен, выражая намерение посредством своего тела, прежде чем прикасался к ней, но в тот момент, он думал, что они уже прошли этот этап. Он думал, что она уже перестала его бояться. По всей видимости, нет.

Тоненький голосок нашептывал, не закричала ли она из-за того, что он причинил ей боль, но он отмахнулся от этого предположения. Она была маленькой и хрупкой, но он лишь слегка потянул ее за собой. Навряд ли он вывихнул ей руку. Он не сомневался, что она по-прежнему стояла на своих двоих. От попыток вспомнить, у него неприятно свело живот, но нет, он не понимал, как мог причинить ей боль. Он был очень нежен. Гораздо нежнее, чем полагали остальные. Они могли считать его чудовищем, но он им не был.

Ее крик привлек Грут, которая, в свою очередь своим криком привлекла Грона, который как обычно был все так же быстр в бою, напал на Крану, не дав ему шанса объясниться. Он нахмурился еще сильнее, подумав о том уроне, который мог нанести его брат. Увидев, что на Крану напали подобным образом, Королева могла подумать, что он опасен. Снова. Что её следует защищать от него. Что ему нельзя доверять.

Или, что он был слаб.

Чересчур бурная реакция Грона привела к тому, что они оба промокли насквозь. Подшерсток его шкуры все ещё был влажным.

Крану подбросил в воздух пригоршню разорванных на клочки листьев. Это было самое умиротворяющее место, которое он видел за долгое время. Скорее всего, его семья сейчас обсуждала совершенные им злодеяния, но, по крайней мере, на этот раз ему не пришлось этого слышать. Тройи несомненно будет читать ему нотации до тех пор, пока он не захочет при первой же возможности оторвать себе уши, но пока все было тихо.

Солнце опускалось все ниже, он понимал, что должен вернуться, пока не померк свет, иначе ему придется провести всю ночь на этой ветке, но сейчас он не мог заставить себя вернуться. Здесь было спокойно… но уж очень одиноко, ему не нравилось это вынужденная уединенность.

Сколько ему ещё ждать? В идеале он хотел бы вернуться после того, как все уснут, но до того, как окончательно стемнеет. Он не хотел видеть свою семью, он только хотел увидеть Королеву. Ему нужно было убедиться, что с ней все в порядке, что она не возненавидела его, но что, если так оно и есть? Если она сейчас отвергнет его, он снова будет вынужден скитаться, а он не хотел этого, поэтому остался там, где был, как последний трус.

В конце концов Крану перестал откладывать неизбежное и вернулся на небольшую поляну. Он кружил вокруг нее, не желая пересекать её, чтобы его не заметили. Он быстро нашел новую площадку, которую построил Тройи, по-видимому, с помощью его отцов после исчезновения Крану. Тройи, судя по всему, спал, растянувшись на боку рядом с Королевой. Она лежала лицом к нему, прижавшись к его груди и животу, и казалась совсем крошечной.

Крану тихо забрался на площадку, не желая привлекать их внимание, но Королева села так, словно ждала его. Она была одета в свободное черное одеяние, которое оставляло открытыми большую часть ее ног и рук, ее обнаженная кожа, казалось, взывала к нему в темноте. Он впервые увидел ее босые ноги, маленькие, изящные и совершенные. Он замер в ожидании ее реакции. Примет ли она его? Выберет ли его? Или закричит, разбудит Тройи и призовет племя с просьбой увести его подальше от нее?

Она просто посмотрела на него, затем снова легла, как ни в чем не бывало. Крану воспринял это как знак, что она, по крайней мере, не испытывает к нему ненависти, поэтому он подошел и лег позади нее, как они уже привыкли делать, и закрыл глаза.