Немые свидетели

Мокрый коллодионный процесс изобрел Фредерик Скотт-Арчер и опубликовал результаты исследований в 1851 году в журнале «Химик». Арчер искал способ запечатлеть свои скульптурные работы, а сделал открытие, предопределившее развитие фотографии во всем мире более чем на двадцать лет, открытие, которым пользовались еще в 30-х годах нашего века. Сам Арчер не придал своему изобретению никакого значения и не запатентовал его. Он не был практичным человеком и умер в страшной нищете в 1857 году. Правда, английское правительство, вероятно почувствовав угрызения совести, назначило детям Арчера пенсию «за то, что их отец явился изобретателем очень ценного для науки процесса, который не принес ему лично почти никакой выгоды».

Мокрый коллодионный процесс довольно сложен в техническом отношении. Он включает восемь последовательных операций, связанных с изготовлением, экспонированием в мокром виде, проявлением и закреплением пластинок. Он применялся главным образом при павильонной съемке. Тому, кто хотел снимать на лоне природы, приходилось брать с собой огромное снаряжение.

Мокрый коллодион имел одно несомненное преимущество: он позволял получать контрастное изображение.

Но этого Буринскому было мало. Он проверял множество составов проявителей, пробовал менять свет, изобрел даже специальный счетный механизм для магниевой ленты, затем начал опыты с различными цветными стеклами.

Однажды Буринский налил на старое письмо красные чернила и сфотографировал его через красное стекло. Он спокойно проявил пластинку, не подозревая, какое открытие его ожидает. Он знал только, что красное чернильное пятно должно исчезнуть. И оно действительно исчезло, но на негативе проступил текст, залитый чернилами.

Неужели найден способ читать залитые тексты? Надо снова спокойно и придирчиво проверить. Новая серия опытов с желтыми, синими, красными пятнами… Результат неизменен. Текст выявляется.

Да, это открытие.

Казалось бы, можно остановиться. Но все только начинается. Ему удавалось усилить контрастность, когда он имел дело с текстом, который хоть и плохо, но все же можно было различить. Вовсе же стертый, уничтоженный текст он еще выявлять не может. Значит, надо искать и искать.

Часами сидит Буринский за письменным столом, перебирая пачки с негативами. И однажды приходит мысль: не усилится ли контраст, если составить два негатива и сделать с них фотоснимок?

Он фотографирует едва различимый текст, составляет полученные негативы и печатает фотоснимки. Тексты действительно получились более контрастными.

Однако через толстое стекло пластинок негативы совмещались плохо. И Буринский отыскивает способ, обеспечивающий точность совмещения. Он отнимал много времени, требовал исключительной тщательности, но другого выхода из создавшегося положения Буринский не видел. Пленки с эмульсионным слоем снимались со стекол еще мокрыми, совмещались, затем вновь фотографировались. Само фотографирование производилось с большой осторожностью. Малейшего дрожания было достаточно, чтобы изображения на негативах не совпали, и тогда все надо начинать сначала. Проехавший по улице ломовой извозчик, падение какого-либо предмета в соседней комнате, даже просто шаги человека — все мешало.

Но Буринский не сомневался в правильности выбранного пути. Опыты с совмещением пленок он иногда повторял по 10–20 раз, и результаты оправдывали усилия: совершенно невидимый текст постепенно становился все более и более контрастным и в конце концов оказывался вполне пригодным для чтения.

Конечно, процесс был трудоемким, и Буринский отлично понимал это. Он писал: «Я очень хорошо сознаю, что выработанный мною процесс страдает множеством недостатков и прежде всего медленностью, хлопотностью, сложностью приемов и трудностью манипуляций, требующих навыка и сноровки.

Необходимо, однако, принять во внимание, что один человек, располагавший самыми ничтожными денежными средствами, не мог довести до совершенства целую отрасль светописи, не имея при том ни предшественников, ни сотрудников. Во многих случаях результаты процесса не окупят труда и издержек на его производство; это я тоже знаю, но думаю, что и в таком виде процесс мой имеет значение как зародыш новой отрасли светописи, фотографии исследующей, которая, по глубокому моему убеждению, станет такою же retine du savant, какою признается фотография запечатлевающая.

Я сделал, что мог; другие сделают более».

Кроме лишений, нужды, исследования ничего ему не принесли.

После долгих раздумий Буринский решает начать делать экспертизы для суда. Таким путем он докажет всем практическую ценность разработанных им методов фотографирования и, что весьма важно, получит какие-то средства для продолжения научной работы.

Немые свидетели начинают говорить