Немые свидетели

Раскопки городища были в самом разгаре. Вдоль высокого вала работали полуголые люди. Они, налегая всем телом на лопаты, срезали слой темной задубевшей почвы, просматривали внимательно каждую кучу земли и затем резкими движениями отбрасывали ее. Рядом с древним валом медленно рос второй — свежий. Найденные вещи аккуратна укладывали на листы оберточной бумаги. Временами в разных концах раскопа вспыхивал звонкий смех, доносились возбужденные голоса спорщиков, затем снова ненадолго наступало молчание.

В разговорах то и дело повторялись слова «сессия», «общежитие», «стипешка». Раскопки вели студенты, главным образом первокурсники, лишь недавно окунувшиеся в бурные волны вузовской жизни. Неделю назад они еще корпели над учебниками, сдавали экзамены. А сейчас, увлеченные руководителями археологической экспедиции, поехали на раскопки древнего городища за добрую сотню километров от областного центра. Среди них были и «ветераны» раскопок — старшекурсники. Их сразу можно отличить от робких первокурсников по солидному поучающему тону, по веселым рассказам о разных случаях, бывавших в прошлогодних экспедициях.

Особую группу составляли несколько «эмэнэсов» — как звали их студенты, — что в переводе на обычный русский язык значило: младшие научные сотрудники. Это тоже были студенты, но уже старшекурсники, не первый год работавшие на раскопках и посвятившие любимому делу не только летнее время, но и длинные зимние вечера, когда в лаборатории разбирали и изучали вещи, привезенные с раскопок. Некоторые из них уже стали авторами хотя и небольших, но самостоятельных исследований: курсовых и дипломных работ и даже статей в научных журналах.

Сейчас «эмэнэсы» были вооружены остро отточенными карандашами, фотоаппаратами и четко разграфленными схемами. Они внимательно осматривали каждую находку, извлеченную из земли, рисовали на схеме замысловатые очертания пятен и линий, замеряя их деревянными складными метрами, важно записывая что-то в клеенчатые тетради.

Иногда они подавали команду: «Зачистка!» Тогда рабочие начинали добросовестно скрести лопатами поверхность раскопа, доводя ее до ровности танцевальной площадки. «Эмэнэсы» тоже брались за лопаты, подчищая очертания какой-нибудь ямы и личным примером показывая новичкам, как нужно вести зачистку. Когда была достигнута нужная чистота, рабочие покидали раскоп и начинали отбрасывать скопившуюся на его краях землю. «Эмэнэсы» разворачивали свои схемы и цветными карандашами рисовали, или — как это звучало более научно — фиксировали, все, что было видно на зачищенной площадке.

Работу «эмэнэсов» контролировал начальник отряда — руководитель раскопок. Он тоже следил за ходом работ и находками, проверял качество зачистки, рисовал схемы. Иногда лопатой, ножом и кисточкой расчищал неясные очертания, помогая «эмэнэсам» разобраться в путанице пятен и полос. Руководитель раскопок тоже был молод. Лишь несколько лет назад он окончил исторический факультет университета. Однако за плечами у него уже значительный опыт. Еще учась на последнем курсе, он получил право на самостоятельные раскопки по так называемому открытому листу, выдаваемому Институтом археологии Академии наук.

Хотя находок попадалось много, никто не кричал, оповещая о них товарищей и начальство. Всех разморил зной. Да и привыкли уже ко многим находкам за полмесяца работы.

На каждом участке лежала куча костей, черепков, древних вещей. Среди них были и так называемые особые находки — наиболее интересные. Они лежали на отдельных кусочках бумаги, и когда на участке полностью снимали один слой, упаковщики заворачивали их в отдельные пакеты с особыми этикетками, на которых указывали слой, участок и глубину находки.

И в этот день среди «особых» было немало интересных вещей. Крупная бляха, в центре которой поблескивает матово-красный граненый сердолик. Покрытая красивым резным рисунком костяная ложечка с тонкой ручкой, оплавленная глиняная чашка — тигель, обломок железной мотыги.

С края раскопа раздался бодрый призывный крик:

— Пере-ку-ур!

Вмиг лопаты полетели в стороны и буйная полуголая ватага кубарем скатилась с крутого склона к реке. Крик, шум, хохот, брызги! На спокойной глади реки замаячили круглые поплавки нескольких голов. У берега — визг и булканье. Это учатся те, кто еще не умеет плавать.

С раскопа снова доносится тот же голос:

— Конец перекура!

Собственно, курить почти никто и не думал. Но команда зовет на работу. Купающиеся у берега делают вид, что не слышат неприятного сигнала. Он повторяется уже громче, с надрывом. Медленно и неохотно вылезают работники из воды и покорно бредут в гору.