Немцы в городе

– Да! – вскинув голову, плачуще выкрикнула Наташа. – Где мои туфли? Я на них ползарплаты угрохала, а вы…

– При чем здесь ваши туфли! – рявкнул капитан. Он тоже снял фуражку, недавно найденную и поднесенную ему подчиненными, и тоже промокнул носовым платком лоб. – А ну, стоять! – крикнул он лейтенанту, который под шумок направился к своей машине. – Лейтенант, я к кому обращаюсь! И немедленно пригласите сюда своих.

– С каких это пор мы у вас в подчинении, – завел было тот старую песню, но на сей раз капитан даже слушать не стал.

– Дважды повторять не намерен, – сказал он. – Если не подчинитесь, применю силу… И не сомневайтесь, я сделаю это. – И добавил, не скрывая превосходства: – Нас все равно больше и у нас собаки.

Пользуясь тем, что внимание ментов было отвлечено, я осторожно, бочком выскользнул с пятачка – арены активных действий – и быстро пошел среди беспорядочно раскиданных по площади вещей – намеренно брошенных или случайно утерянных. Тамаркины черные туфли я нашел довольно быстро, они лежали в десятке метров друг от дружки, а с Наташкиными, светлыми, теми, в которых она была на пляже, вышла заминка – никак не удавалось найти вторую, пока она не обнаружилась возле кустов. Конечно, такой маневр удался только из-за странного поведения собак, которых словно кто-то подменил, подсунув вместо злобных обученных тварей мирных домашних песиков.

Назад я вернулся триумфатором, сияя как надраенный пятак, и никто не обратил внимания на мое отсутствие. Так что, будь я и вправду в чем-то замешан, мог бы сделать так, что капитану пришлось бы долго меня искать.

Викентьич во все глаза смотрел на столь неожиданно и интересно развернувшиеся события – как военные сдаются милиции, – поэтому, когда я ткнул молча его в бок, посмотрел на меня недовольно. Но, увидев мою ценную добычу в сопровождении улыбки до ушей, моментально, надо отдать ему должное, все просек.

– Молоток! – тихо сказал он. Потом принял у меня светлые туфли и, протянув руку, осторожно коснулся плеча Наташи. – Наташ…

– Ну слава богу… – сказала та, поощрив его многозначительной улыбкой, – хоть один адекватный нашелся среди всей этой… всех этих…

Викентьич протер ее лодочки болтающимся остатком рукава спецовки, нагнулся, аккуратно поставил их перед своей пассией. Затем выпрямился и подал ей руку, уцепившись за которую, Наташа влезла в свою обувь и моментально преобразилась в царственную особу, став выше и приобретя соответствующую осанку.

Тамара смотрела на меня выжидающе. Я повторил маневры Викентьича один к одному. Потом не меньше десятка секунд простоял с протянутой рукой, пока не сообразил, что означает ее взгляд. Ну конечно, она же придерживает платье и не может освободить руки. Поняв, какую выгоду сулит мне это обстоятельство, я почувствовал, как мое лицо радостно загорелось.

Стараясь не выдать волнения, я быстро присел на корточки и выразительно посмотрел на Тамару снизу вверх. Она поколебалась и приподняла левую ногу. Держа туфлю в одной руке, кистью второй я осторожно обхватил Тамарину щиколотку и почувствовал, как от этого прикосновения меня бросило в жар. Кожа женской ноги была гладкой и горячей, такой, что не хотелось ее отпускать. И отпустил я ее только потому, что меня ожидала вторая, такая же красивая и гладкая.

– Спасибо, кавалер, все в порядке, – услышал я голос Тамары, опять посмотрел снизу вверх и увидел, что она улыбается. И только тогда неохотно отпустил ее правую ногу.

– Н-да… – сказал внимательно наблюдавший за всем этим Викентьич. Потом подумал и добавил: – Далеко пойдешь, призывник.

В голосе мастера явственно слышалось сожаление, что он не догадался проделать такую же штуку с Наташей, а та неожиданно мне подмигнула и незаметно для Тамарки показала большой палец.

Я кинул взгляд на Тамару и с облегчением заметил, что с носом у нее все в полном порядке. Значит, я ошибся, ничего такого с ним и не было, просто перепачкалась в чьей-то крови. Да и у Наташки не было вздувшегося фингала вокруг правого глаза – значит, тоже показалось. Ну, а у меня не болели ребра, значит, не было никакого перелома – да и откуда ему взяться.

Тут со стороны проходной послышалось негромкое урчание двигателя, и из-за угла первого ткацкого появилась черная «Волга». Поравнявшись с военкоматским «бобиком», она остановилась, две задние двери тут же распахнулись и оттуда вылезли двое мужиков средних лет, в костюмах и галстуках. Один распахнул переднюю пассажирскую дверь и оттуда неспешно выбрался мужик постарше, лет пятидесяти, с пронзительными серыми глазами.

Седоватый, с залысинами, прибавляющими ему солидности, он поправил галстук, с барственной неторопливостью огляделся и поманил капитана пальцем.

– Продолжать охранять задержанных, – тихо скомандовал тот своим и поправил порезанный, перепачканный кровью китель-безрукавку.

Было видно, как не хочется ему идти к седому, но, наверное, по-иному было нельзя. Впрочем, даже я догадался, кто эти строгие ребята в строгих темных костюмах.