Мы вновь разведены, как мосты, чтобы баржи дней, груженные суетой, могли пройти свой стиксовый водный путь.
Живем, поделенные на пару тел, вершим, встречаясь глазами, внетелесный коитус.
И кожаные одежды твоих глаз сшиты из того же мягчайшего шевро, что и мешочек, хранящий драгоценные ятра.
Вызванный из небытия меридиан, соединивший зеленые овальные прорези глаз и розовым ониксом светящиеся яички…
мои меридианы метафизичны,
как мое бурное одиночество с тобой…
думаю о том, как ты движешься, когда вторым собой обитаешь во второй мне
есть что-то дико-пленительное в твоей манере двигаться
словно ты берешься раскачать огромный колокол и принимаешься за труд, не зная, что из этого выйдет
ты сосредоточен, точен, последователен, невозмутим
ты не думаешь о себе
ты весь – в движении
ты весь – в каждом своем движении вперед
когда, когда ты совершаешь неуловимые отходы назад? я не успеваю зафиксировать этот «откат»
вижу только твое лицо над собой, чувствую, как ты досылаешь вослед каждому движению часть себя – это часть души?
или…
вздрагиваю, понимая: этот «досыл» часть твоей жизни – минута? час? – которыми оплачивается каждое движение внутрь меня
это маленький штампик визы, оплаченный густой белой перламутровой кровью второго тебя
вот только у вас на двоих один банк крови
за белую кровь второго себя ты платишь жизнью первого
но тебя это не останавливает – щедро обливаешь мой алтарь
и высекаешь искру
я обращаюсь в живой факел, горю, но мне не больно —
кровь мутирует в ртуть
переливание твоей жизни в меня изгибает в дугу позвоночник несколько раз подряд
где-то высоко звучит гигантский раскачанный колокол рядом хрипло дышит упавший звонарь