Немного волшебства

– В Америке у каждого кассира в магазине такая штучка. Просто и легко! – чиркала Катя по долларам.

Опасения Антона не подтвердились – денег было не с чемодан, а несколько пухлых конвертов, которые он засунул во внутренние карманы куртки. Пусть будут при нем. Если начнут грабить-стрелять, то его, а не Катю. Да и сделку они оформили по его паспорту. Теперь от него требовалось ни много ни мало – отдать через месяц восемьдесят тысяч, или диадема навечно останется у Марка Израилевича, который разберет ее на камушки и останется в большом наваре.

– Эх, жизнь пошла! – невольно усмехнулся Антон, когда они вышли на улицу. – То сестре миллиончик требуется, то невеста, – он запнулся, впервые произнеся непривычное слово, – тысячами швыряется.

– Мерой достоинства мужчины, – хмыкнула Катя, – служат претензии женщин, его окружающих.

– Действительно так думаешь? (Тебя ждет большое разочарование!)

– Только пытаюсь грубо льстить. Неудачно?

– Рай в шалаше – это я тебе точно обещаю.

– Согласна. А пока… нам нужен телефон. Ни твой, ни мой не подходят, искать таксофоны неудобно…

Антон повел Катю к салону связи. Хорошо было снова захватить инициативу в свои руки, не чувствовать себя статистом, как при Катином разговоре с ломбардщиком.

Неподалеку от салона Антон увидел того, кто ему требовался, – пропойцу, ковырявшегося в урнах, собирателя пивных бутылок.

– Мужик, твой паспорт! – строго потребовал Антон.

– Да я что?.. Я ничего… – заюлил алкаш, но паспорт вытащил и протянул.

– Стой здесь! Охраняй мою девушку, заработаешь сто рублей.

Антон вошел в салон связи. Там была небольшая очередь, он занервничал. На несколько минут и на двадцать метров отошел от Кати и почувствовал беспокойство, будто они были намагничены и всякая разлука болезненна.

Он купил популярный тарифный план, положил деньги на счет, вытащил из своего телефона сим-карту и вставил новую. Теперь юридически номер принадлежал алкашу, который что-то, Антон видел в окно, горячо Кате рассказывал.

Подходя к ним, Антон услышал обрывок Катиной речи:

– …грамматическая категория, звательная форма.

Антон отдал мужику паспорт и сто рублей, велел гулять и спросил Катю, о чем они говорили.

– Дяденьке объяснила, что его лексический запас в основном состоит из сакральных и профанных инвективных вокатив.

– Чего-чего?

– Я тебе говорила, что хочу заниматься лингвистикой? Слово «сакральная» понятно? «Профанная» от латинского «профатио» – осквернение святынь, инвектива – разновидность сатиры, инвектива оратио – бранная речь.

– Он матерился, что ли?

– Да.

– Гад! – возмутился Антон, обернулся, сделал шаг назад. – Сейчас я этому вокативу глаз на ивективу натяну!

– Не надо! – остановила его Катя. – Не связывайся, у нас много дел.

– Между тем главным делом мы почти не занимаемся!

Антон увлек Катю в подворотню и стал целовать.

Влюбленным, особенно свежеиспеченным влюбленным, целоваться хочется всегда, везде и постоянно. Катя не была исключением. Но она первая, со вздохом сожаления, отстранилась – надо спешить.

Такси привезло их к Казанскому вокзалу. У прохожего Катя спросила дорогу к троллейбусному парку. Они колесили по задворкам и что-то искали. На вопрос Антона: «Что именно?» – Катя отвечала: «Сейчас, где-то здесь…»

Вышли к трущобам – собранным из деревянных и картонных коробок хибарам, укрытым обрывками целлофана. По сравнению с этими жилищами декорации пьесы Горького «На дне» выглядят барской усадьбой. Отсюда по прямой до площади трех вокзалов метров сто. Там сверкают витрины магазинов, проносятся импортные авто, ходят благополучные люди. А здесь – клоака, вонища, мрак. Обитатели – чернявые, женщины в платках и широких юбках, мужчины бородатые. С десяток ребятишек, есть совсем маленькие, даже груднички, Антон видел, как их кормят: маленькие черные обезьянки сосут сизую и тощую грудь. На улице градусов десять мороза, а над крышами хибар труб не видно. Как они не померзли? К теплотрассе прилипли, сообразил Антон. Каждая из халуп задней стеной имела большую трубу теплоцентрали.

Их окружили детишки, стали клянчить деньги. Подошел мужчина:

– Ищете кого?

– Кто вы? – невольно вырвалось у Антона.

– Мы цыгане люли, приехали летом из Узбекистана, – охотно ответил мужчина.

И он, и детишки, и женщины – все странно подрагивали, поводили плечами. Антон решил – из-за мороза, потом увидел, что они чешутся, и с ужасом сообразил – вши!

Цыган без вопросов рассказывал о том, как тяжело им живется, милиция оброк не получит – прогнать может или поджечь. Один раз подожгли, всё сгорело… Он не просил денег, но по его молчаливому указу ребятня усилила просительный вой, подошли женщины и тоже стали просить милостыню.

«Что мы тут делаем? – думал Антон. – Сюрреализм какой-то! Зачем это нужно Кате? Ладно, в метро ей понравилось – первый раз простительно. Потом ужинать затащила в пивнушку, сегодня с матерщинником беседы вела. Не многовато ли острых ощущений для изнеженной девушки? Эта клоака – точно перебор. Голова у моей Кати забита массой академических знаний, но хлеб резать и чай заваривать она не умеет. И на грязненькое ее тянет?..»