Немного волшебства

– Тихо, тихо! – гладил ее Антон. – Успокойся, моя девочка! Мы обязательно съездим на кладбище (там сейчас снегу – крестов не видно), мы всё сделаем, как ты хочешь. Катенька, ты ведь совсем не помнишь маму…

– Мы прожили вместе два часа, а потом она умерла… папа… он всегда… никогда… Я думала, мама как фея, понимаешь? Какая может быть у феи могила? Но мама была живым, нормальным человеком, о котором все забыли…

Катя рыдала, Антон ее успокаивал и думал о легком сдвиге по фазе на идее умершей мамы, который произошел у девушки из-за потери невинности. Но Катя не переставала удивлять его. Высморкалась в его платок, вытерла глаза и спросила:

– Ты мне поможешь? Это очень важно.

– Если тебе хочется лунного грунта, то я тут же отправляюсь угонять космический корабль.

Катя шутке не улыбнулась, кивнула и опять спросила:

– У тебя есть деньги?

– Немного.

– Надо много.

– Сколько и зачем?

– Антон! Очень-очень тебя прошу: не выпытывай, просто помогай. Я потом… может быть… Идея! Давай продадим диадему? Где это можно сделать?

– Недавно я посетил ломбард…

– Отлично! – Катя вскочила на ноги и нетерпеливо потребовала: – Завтракай! Ты обычно долго ешь? Не очень долго? А можешь побыстрее?

В электричке Катя спала. У Антона, который держал ее за плечи, затекли руки, но он старался не возиться. Катин сон не был спокойным и тихим, она хмурилась, напрягалась и точно вела с кем-то трудный разговор.

– Это какой вокзал? – спросила Катя на перроне.

– Ленинградский.

– А где Казанский?

– Напротив, через площадь.

– Хорошо, нам туда надо, но потом. Сначала – ломбард.

В такси Катя на минутку стала прежней, прижалась к нему, зашептала на ухо:

– Ты меня прости за эгоизм и недомолвки! Я тебя очень люблю… я тебя люблю как-то сразу и полностью, даже говорить об этом лишнее, мне кажется. Я обязательно научусь хорошо готовить! Вот увидишь! Я всего добиваюсь, как папа… – запнулась она. – Через месяц будешь иметь на ужин утку по-пекински, брокколи в кляре с пармезаном. Ты любишь итальянскую или китайскую кухню?

– Я люблю тебя.

– Я знаю.

Приемщица в ломбарде, покрутив в руках диадему, равнодушно сообщила, что за бижутерию больше тысячи рублей не дают. Антон не успел рта открыть, как Катя обозвала приемщицу «непрофессиональным служащим» и потребовала заведующего.

Через несколько минут они сидели в кабинете начальника ломбарда – пожилого лысоватого еврея, который рассматривал диадему через увеличительное стекло, надетое на глаз, как у часовщика.

– Вещь аутентичная, – нетерпеливо сказала Катя. – Она есть во всех каталогах амстердамского общества ювелиров, называется «Диадема Кати».

– И свидетельство, паспорт на нее у вас имеется?

– Естественно! Но мы не продаем вещь, а закладываем, поэтому документы отдавать не обязаны.

– Вы знаете стоимость диадемы?

– В данный момент нас с вами должен интересовать размер залога, а не стоимость «Диадемы Кати», правильно? Хотя ваша процентная ставка…

Антон переводил взгляд с Кати на заведующего ломбардом, которые обменивались вопрос-ответами. Это были переговоры о сделке между дельцами, и Катя не выглядела наивной простушкой, скорее гранд-дамой, знающей себе и сдаваемой вещи цену. Катя держалась уверенно и жестко. От ста тысяч долларов залога, требование – немедленно и наличными, цена все-таки сползла до восьмидесяти тысяч, которые, клялся и божился ломбардщик, он только и мог предоставить в течение получаса.

– Милый, я устала! – повернулась Катя к Антону. – Давай согласимся на предложение Марка Израилевича?

Его, оказывается, зовут Марком Израилевичем! Антон упустил момент, когда они знакомились.

– Пожалуй! – многозначно согласился Антон.

Но внутренне он паниковал: столько деньжищ! Сейчас Марк Израилевич уйдет за дверь и вернется с киллерами, или с милицией, или с чемоданом фальшивых купюр. Словно подслушав его терзания, Катя великосветски улыбнулась Марку Израилевичу:

– Надеюсь, вы не станете делать глупостей? Мой муж, – она показала на Антона, – и мой папа, чью фамилию я не рискую озвучить, не любят…

– Кидал, – подсказал Антон.

Катя явно не знала этого слова, вскинула в удивлении брови, но быстро вернулась в образ аристократки и приказала Марку Израилевичу:

– Пока мы вас ждем, пусть нам заварят… сварят… словом, подадут кофе!

Ломбардщик выскользнул за дверь, через несколько минут им принесли на подносе чашки с дымящимся кофе.

Когда они снова остались одни, Антон вздохнул:

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

– Пока ты со мной, ничего мне не страшно.

– Я тебя очень люблю!

– Я тебя тоже!

Им бы говорить о любви, а они пересчитывали деньги, которые принес Марк Израилевич.

– Тестер! – велела Катя и показала на фломастер в стаканчике для карандашей на столе заведующего ломбардом.

Марк Израилевич покорно вынул тестер из стаканчика и протянул Кате. Антон изумленно наблюдал, как она веером раскладывала купюры и проводила полукругом по ним фломастером, оставляя коричневый след.

– На фальшивых, – пояснила Катя Антону, – окрасится в черный.

В доказательство мазнула по какой-то бумажке, и на ней остался черный след.