Немного волшебства

– Значит, провожу вас вместе с машиной.

Подал шубу Тане и сам оделся.

Глава шестнадцатая Кладов проводит ее до автомобиля

Татьяна ожидала, что Кладов проводит ее до автомобиля. Но доктор не думал прощаться. Подошел к передней дверце, взялся за ручку, ожидая, пока Таня откроет автомобиль. Она так и сделала, села в кресло и опустила кнопку блокировки дверцы. Василий устроился рядом.

Он не переобулся и сейчас был в стареньких комнатных тапочках со стоптанными пятками. «Сказать ему? – замешкалась Татьяна, заводя и прогревая мотор. – Надо сказать, неудобно». Но произнесла совершенно иное:

– Я живу на проспекте Победы.

– Тогда нам лучше ехать через парковую аллею.

– Лучше, – согласилась Таня и нажала на сцепление.

«Осел! – казнил себя мысленно Кладов. – В тапочках попёрся! Но с другой стороны, чем не повод для продолжения знакомства? У меня носки с дырками или без? Не помню. Скорее всего – с дырками. Черт!» Он подсунул ноги под сиденье.

– Не молчите, – попросила Таня. – Рассказывайте что-нибудь.

– Что может поведать простой российский лекарь? Только случаи из своей практики.

И Василий рассказал несколько анекдотичных медицинских историй, приписав себе роль главного героя или очевидца.

Когда он работал в кардиологии, к ним периодически звонили в отделение и спрашивали: «Это стенокардия?»

Таня слабо улыбнулась.

В больнице был лифт и при нем лифтер, дядька ленивый и вредный. Вверх-вниз шнырявшие пассажиры ему надоели. Повесил на двери объявление: «Лифт в аварийном состоянии. Перевозит только тяжелобольных». Получилось – мол, этих не жалко.

Таня хмыкнула и широко улыбнулась.

Однажды Василий возвращался с работы вместе с другом, врачом-стоматологом, ехали в троллейбусе, заговорились, чуть не проехали свою остановку, выскочили в последнюю секунду. И тут друг понимает, что оставил в троллейбусе портфель, в котором зарплата. Стоматолог с утра до вечера говорит пациентам: откройте рот, закройте рот, сплюньте. И тут его на нервной почве заклинило. Бежит за уходящим троллейбусом, колотит в дверь и орет: «Откройте рот! Откройте рот!»

Таня хихикнула и спросила:

– Догнали?

– Да. Когда портфель вызволили, я говорю приятелю: теперь можно сплюнуть. Еще из транспортного. Еду в автобусе, входит женщина, бывшая моя пациентка, я с ней здороваюсь. В ответ получаю нечто грубое и невнятное, вроде того, что знать вас не знаю. Коротка человеческая память, думаю. И вдруг она во весь голос как закричит: «Василий Иванович, это вы! Ой, не узнала! Простите! Но я вас никогда одетым не видела!» Автобус задрожал от хохота, а я выскочил раньше времени.

Василий, повернув голову, внимательно посмотрел на Таню. Отлично, она почти расслабилась.

– Ну и самый выдающийся случай из моей практики. Как-то после тяжелого дежурства и легкого возлияния по случаю дня рождения коллеги я пошел в драмтеатр. Пьеса оказалась скучной, я задремал. По ходу действия кто-то из героев падает в обморок и остальные начинают вопить: «Врача! Врача!» Эти крики меня разбудили, я автоматически поднялся и двинул на сцену…

Татьяна заливисто рассмеялась. Чуть не проехала свой поворот и не врезалась во встречную машину, невидимый водитель которой возмущенно просигналил.

– Осторожнее! – предупредил Вася.

– Да уж! Ваши истории…

– Могут нас обоих до травматологии довести, – закончил фразу Вася.

– Но вам и положено анекдотами сыпать.

– Разве?

– С таким именем-отчеством! Василий Иванович. Как Чапаев!

– Верно, стараюсь соответствовать.

– А вы, между прочим, в тапочках!

– А я, между прочим, знаю! И всё гораздо хуже.

– Почему?

– Потому что у меня носки дырявые!

Им показалось это ужасно смешным и остроумным. Вместе расхохотались, Тане пришлось даже затормозить.

Когда подъехали к ее дому, почти легко спросила:

– И что мне с вами делать? Везти обратно? Или…

– Или! – быстро ответил Вася. – Теперь ваша очередь меня кофе поить.

– Хорошо, – так же быстро согласилась Таня.

Ее очень тронуло, что, оглядевшись в ее квартире, Василий Иванович выделил ее любимицу – люстру.

– Чудо! – сказал он, задрав голову.

Нет, «задрав» – не правильно. Ему, с его ростом, почти не пришлось напрягать шею.

– Сказка! – искренне восхитился Кладов. – Вы повесили себе под потолок вечный праздник.

– А то! – согласилась Таня.

Они больше двух часов, которые пролетели как две минуты, просидели на кухне. Пили растворимый кофе, потом крепко заваренный чай. Сахар у Тани был, а также конфеты. Сыр и колбасу слопал моложавый Кутузов. О нем не вспоминали, он почему-то уплыл, испарился, остался в другой жизни. И в разговоре неловких пауз не возникало. Точно им давно следовало встретиться, чтобы наговориться, но наговориться было невозможно, потому что в два коротеньких часа не уложить всё накопившееся за вовсе не короткую жизнь.