Нелюбимый

Алевтина переехала жить в общежитие при медицинском училище и собиралась опять начинать новую жизнь.

Только вот новая жизнь никак не спешила разделить с девушкой радости, а опять принесла горе…

Время искать

Давид был напряжен и взвинчен до предела и разговор с Алевтиной прошел жестко, даже агрессивно.

Это больше походило на допрос: его вопросы были четкие, лаконичные и безапелляционные. Когда он получил от нее всю информацию, он молча вышел из палаты и быстрым шагом направился к выходу, но вдруг остановился как вкопанный и несколько секунд не шевелился, обдумывая полученные факты.

— Дав… — тихо сказала Алена догнав его уже на лестнице.

— Я не верю ей… — так же тихо ответил Давид.

Алена растерялась. За ее плечами были и опыт, и возраст, да и вообще она редко ошибалась в людях, можно сказать, никогда не ошибалась. Но спорить с Давидом не посмела.

— Что ты намерен делать?

— Поеду в этот роддом и все выясню.

— Сам? Лично? Сейчас?

— Нет, конечно, уже поздно. Завтра утром. А пока пойду искать знакомых…

— Хочешь, я с тобой поеду завтра?

— Нет, что ты! А Настя? И Сашке ты сейчас очень нужна. Я сам легко справлюсь.

Алена подошла к нему ближе и хотела обнять или хотя бы похлопать по плечу, как доброго друга, но Давид резко выдохнул и быстрым шагом направился к выходу, даже не бросив ей скупое «пока».

Алена растеряно поплелась в коридор и присела на стул в ожидании Сашки.

Домой они вернулись поздно. Маленькая Настя уже вовсю сопела на кровати Алены под надзором няни.

— Я вот тут подложила подушки, чтобы она не упала во сне. Мне завтра приходить? — спросила няня.

— Да, если можете, к восьми. Нам нужно будет утром снова уехать.

Давид так и не позвонил: ни в этот вечер, ни утром. Сашка сказал, что в офисе он тоже не появлялся и на звонки не отвечал.

Не понятно почему, но Алена чувствовала себя виноватой. Она вдруг поняла, что Давид устал от них, от их проблем, от этих ужасных, просто чудовищных стечений обстоятельств.

И ей так хотелось его отпустить! Так хотелось, чтобы он зажил своей жизнью!

Они с Сашкой утром перевезли Алевтину в другую клинику. Аркадий Михайлович был рад видеть Алену. Он обнял ее как добрую знакомую и спросил, как поживает тот карапуз, который именно благодаря нему появился на свет двадцать два года назад.

— Как бы вам сказать, — ответил за маму Сашка. — Этот карапуз улетел сейчас к мужу в Читу, оставив уже своего годовалого карапуза бабушке.

Аркадий Михайлович рассмеялся:

— Жизнь бежит!

Сегодня Алевтина выглядела чуть лучше, бодрее, пару раз даже улыбнулась шуткам Сашки и поблагодарила их с Аленой.

Давид появился только к вечеру.

Алена была дома с внучкой, они устроились в гостиной на полу: строили пирамидки и домики из кубиков.

Он был невероятно зол.

— Я даже не знаю, как рассказать тебе то, что я пока нарыл! — он вскинул лицо к потолку, громко набирая в легкие воздух.

— Как есть, так и рассказывай! — Алена встала и подошла к нему ближе.

— Ребенок жив. Мой сын жив.

— Так это же здорово! — обрадовалась Алена.

— Да. Это единственная хорошая новость.

Давид сжал кулаки. Было видно, что он еле сдерживает гнев.

— Она бросила его. Прямо в роддоме. Убежала, оставив его одного, маленького, беззащитного… Он… — Давид снова сжал кулаки и тяжело задышал носом, стараясь сохранить спокойствие, — он родился без кисти… и она его оставила, а сама сбежала!

Мужчина сел на диван и, уже не в силах сдерживаться, заплакал, закрыв лицо руками.

Алена, ощутив острую беспомощность, не знала, что делать, что ему сказать, как его утешить. Она села с ним рядом на диван, нерешительно тронула за рукав, а затем, резко, как будто ее ошпарили, отдернула руку.

Как же сложна бывает жизнь! Ведь случаются ситуации, когда просто хочется подойти и обнять человека, поддержать, утешить, дать ему понять, что он не один. Но приличия или дурацкие страхи не позволяют этого. От обиды за то, что она не может себе позволить просто обнять родного человека, и оттого, что этому дорогому ее сердцу мужчине плохо, она тоже не сдержалась и заплакала.

Настенька испуганно посмотрела на них, потом подошла и погладила: сначала деда, потом бабу.

Теплая маленькая ручка родного человечка немного вернула Алену в настоящее, и она то ли спросила, то ли с утверждением произнесла:

— Как хорошо, что малыш выжил…

— Да. Но там произошла ужасная путаница с бумагами… Половина документов потеряна, я сейчас пытаюсь их найти… Там реально произошло что-то плохое, пока не могу понять что, они боятся раскрывать правду, но дело там явно нечистое. Я уже пообещал им, что никого не трону, если они найдут, куда распределили мальчика. Я объездил все дома малютки в округе, но в те даты никто не поступал. Конечно, я проведу еще более тщательное обследование, но пока результаты такие.

— Нужно, наверное, искать очевидцев… — тихо посоветовала Алена.

— Конечно, на них вся надежда. Уже ищем… было бы намного легче, если бы Алевтина во всем этом призналась… и все честно рассказала.

Настя снова погладила Давида по голове, он поцеловал ей пухлую ручку и сказал: