Некромантка 2

Она налетела на него, словно голодная волчица, вцепилась здоровой рукой в ворот рубахи, легко приподняв крупного мужчину над креслом. Ткань несчастно затрещала. Ярость, что вскипала в ней бурным потоком ледяной горной реки, придавала сил, а может это сам Моро́к влиял на нее. Оказавшись вплотную к Васлиду, она почувствовала ладан, перебивающий тонкий запах пота. Мужчина давно не мылся. От него веяло не только грязной одеждой, но и пыльной усталостью. За свою жизнь он пережил даже больше, чем Имельда. И у него не было тех сил, с которыми всю жизнь шла она. Он не был магом, не был валаром, у него в душе не было запасной батарейки в виде чудовища. С ним была лишь его Вера.

Имельда видела, как наяву, осколки его одинокой жизни, утоптанную дорожку его извилистого пути. Он посвятил себя Богу, отдавшись ему во служение, когда в детстве на его глазах нечисть прорвалась в наш мир и истребила почти всю его деревню. В живых остались лишь те немногие, кто успел спрятаться в небольшой церкви под защитой святых стен и старого священника.

Имельда окунулась в этой воспоминание. Для Васлида самым отчетливым в нем были несколько моментов. То, как священник неистово молился перед старой иконой Святого Иосифа, держа в руках обычные деревянные четки. У него не было денег на красивые камни лазурита. Но именно эти четки с обычным деревянным крестом стали для Васлида точкой внимания. Он смотрел, как они трясутся в морщинистых руках священнослужителя, пока за дверьми раздаются предсмертные крики боли и ужаса, и адский вой той мерзкой твари, что рвала его родных на куски.

Другой момент, что Васлид пронес сквозь время в своей памяти и сумел сохранить до мелочей, это поступь девочки с черными кудрями. В тишине ее шаги были оглушающими. На рассвете, когда уже давным-давно все стихло, она решилась выйти из церкви, желая узнать, что случилось с ее родными. Она была младше Васлида на пять лет, но оказалась куда храбрее юнца, у которого только-только пробился мягкий пушок под носом. Он отчетливо помнил, как она вышла на деревянное крыльцо, ее силуэт осветился оранжевым светом восходящего солнца, а потом она неуверенно ступила на снег, усыпанный рубинами застывшей крови. Она плакала, зовя мать и отца. И Васлид дрогнул. Он тоже поднялся и вышел на крыльцо, жмурясь от утренней зари. Та картина, что предстала перед ним, навсегда отпечаталась в его памяти. А вот то, как он нашел истерзанных родителей — нет.

Вокруг церкви, на расстоянии в пару метров снег был не тронут нечеловеческими следами, только брызги крови долетели до него, когда нечисть разорвала не успевшего добраться до спасительного оплота церкви. Тварь не смела подойти к священной земле. Все вокруг было разрушено, но не святые стены. Васлид дрожал от горя и восторженной благодарности. Та ночь навсегда определила его путь.

Имельду рывком перенесло в другое воспоминание, где Васлид уже повзрослел, отпустил волосы и бороду. Его худому лицу она добавляла некой живости и человечности, а взгляд тогда еще не был таким ледяным.

Он с Матильдой сидели в тесной келье монастырской крепости при Вааларе. В ней было светло из-за выбеленных стен и большого окна, но места все равно было крайне мало, поэтому они то и дело касались друг друга коленками. Вот только внимание на это обращал лишь сам Милтон. Каждый раз его сердце замирало на миг, а грудь сдавливало, когда в пылу монолога Матильда задевала его ноги своими. Он сидел на низкой для его роста кровати, колени выдавались вверх. Он чувствовал себя неловко в такой позе, и постоянно одергивал себя за нелепые греховные мысли. Он принял сан инквизитора три года назад, уже успел укрепиться в этой роли, и не должен был даже помышлять о женщинах. Однако женская коленка то и дело касалась его ног, шуршала ткань тяжелых юбок, когда Матильда эмоционально описывала свою историю. Он честно старался слушать о какой-то там девчонке и что с ней произошло, и как она, Матильда, не смогла уничтожить ребенка. Она просила его о помощи, взывая к их старой дружбе и общему пережитому горю, что определил их судьбы. Ведь это она тогда была с ним в церкви. Она вышла первая под лучи солнца, она первая ступила на окровавленный снег, и она увидела тогда Духа Смерти, что благословил ее своим касанием. Только Васлид этого не видел, ведь Духа Смерти могли видеть лишь некроманты. Матильда рассказала это сама, когда они все отошли от шока и горя.

Их жизненные пути тесно сплелись, но… В дверь постучали. Матильда замолчала и поднялась. Она открыла дверь. За ней стоял Тимор. Васлид знал его, прекрасный священнослужитель, готовящийся принять звание инквизитора вслед за Милтоном, являющийся сейчас его подручным. Он держал за руку тощую девчонку со светлыми глазами, не карими и не зелеными, какого-то теплого древесного оттенка, что зажглись теплым золотом, когда на ее лицо упал свет из окна. Ее седые волосы были уложены в простую косу.