Некоторые проблемы истории и теории жанра

П.Андерсон не согласен с "марксистской догмой", что история "всегда носила определённый характер" ( будто она сама этого не доказала!) и что в будущем она [тоже] пойдёт по определённому пути". На словах, в критической декларации, он признаёт научность открытых К.Марксом и В.Лениным законов истории. На деле, как писатель, П.Андерсон не желает руководствоваться научным анализом оптимистических возможностей человечества управлять своей историей. На словах - свобода от всякой определённости, на деле - выбор как раз такой фантастической ситуации, которая психологически подготавливает общественное мнение принять как фатальную неизбежность ядерную катастрофу. На словах -свобода от догм, на деле - та худшая догма, что релятивистский хаос в исторических и моральных критериях якобы " не приносит вреда свободному обществу, точно так же, как высказывание любой другой мысли".

Что до безвредности уговаривать читателя в том, что атомная война - бумажный тигр, то люди уже имеют некоторый опыт: от "миротворческой" демагогии Гитлера до полей, удобренных пеплом лагерных крематориев, прошло всего каких-нибудь десять лет. А П.Андерсон всё ещё не видит худа в такой, например, проповеди "... что человек - это низкая обречённая обезьяна; что то, что называется добром, - вещь редкая и не свойственная ему, тогда как то, что называют злом, ему присуще". П.Андерсон не разделяет такого "творческого соображения", но считает догматиками тех, кто увидел бы здесь измену коммунизму. Можно сказать больше: это измена всему человечеству - давать имя человека "низкой обречённой обезьяне", скажем, той, что тянется сегодня к кнопке атомной войны. Сам того не замечая, П.Андерсон ставит знак равенства между коммунизмом и идеалом человека. Но хороша же свобода, катящаяся к предательству, равного которому ещё не было в истории! И это в стране, где так часто повторяют слово "мораль". Поистине знал, что говорил приспешник Б.Голдуотера Т.Мольнар: "и добродетель эта будет не настоящей, а показной...".

Что же до истинной, а не теоретической свободы мнений, то П.Андерсон говорит о ней красноречиво: "Американцы такой свободой не пользуются, никогда не пользовались и никогда не будут пользоваться ею. Не так уж порабощены и люди за железным занавесом. Что я хочу доказать, так это только контраст между ориентацией, высшими ценностями и конечными целями обоих обществ". Контраст же таков - его не надо доказывать, - что в Америке пользуются свободой как раз те, кто не останавливается перед уничтожением наивысшей ценности мира - человечества. Диаметральную противоположность "высших ценностей и конечных целей обоих обществ" неплохо показал А.Азимов, сопоставляя советский и американский фантастические рассказы.

В статье с характерным названием "Светопреставление в космосе. Заметки социолога о современной фантастической литературе на Западе" Э.Араб-Оглы приводит в высшей степени примечательное заявление писателя С.Сприля: "Американские промышленные тресты, лаборатории и управления национальной обороны находятся в постоянной и интимной связи с элитой научно-фантастической литературы".[66] Разумеется, не только для того чтобы быть в курсе новинок. Хотя не следует недооценивать интереса к научной фантастике и с этой стороны. В качестве примера можно напомнить, что Р.Хайнлайн в 1941г. настолько правдоподобно описал войну с применением урановых атомных бомб, что позднее, когда были взорваны первые американские урановые бомбы, ему пришлось давать объяснения по поводу "разглашения" военных секретов. Кстати сказать, советский фантаст В.Никольский еще в 1930г. в романе "Через тысячу лет" предсказал, что первое применение атомной энергии произойдет в 1945г. В 1933г. А.Беляев в романе "Прыжок в ничто" "разгласил" намерение гитлеровских ракетчиков бомбардировать радиоуправляемыми ракетами не только Лондон, но и Нью-Йорк. Через 10 лет в сейфе В. фон Брауна лежал совершенно секретный план ракетной бомбардировки Нью-Йорка.