Некоторые проблемы истории и теории жанра

Важно, однако, понять, что интерес к фантастике зиждется не только на приоритете первооткрывателя. Осуществленные предвидения, если это действительно талантливые догадки, утрачивая вкус новизны, приобретают со временем новое свойство, почувствовать которое поможет одна литературная аналогия. Русский роман девятнадцатого века о "новых людях" первоначально воспринимался тоже в какой-то мере как предвосхищение. Со временем, когда Базаровы и Рахметовы вышли на арену действия, их образы обрели новую художественную силу типов: в них уже можно было узнавать многих реальных людей. По мере реализации предвидений "кризис новизны" как бы восполняется узнаванием известного. Здесь намечается, пожалуй, самое существенное - гносеологическое - сближение фантастической литературы с обычной, нефантастической.

Осуществленные фантастические идеи с течением времени могут обретать научно-историческую и своеобразную эвристическую ценность. Ведь психологический "механизм открытия" в фантастической литературе, подобно "механизму миропознания" в литературе реалистической, - один из коренных типологических ее аспектов. При восприятии целого литературного ряда осуществленных "фантастических изобретений" они, выступая уже в новом, ретроспективном строе, приобретают общенаучный и философский интерес. Дело в том, что "фантастические изобретения" никогда не реализуются полностью и во всяком случае осуществляяются на так, как в романах. Было бы поучительно оценить кризис интереса к отдельным устаревшим предвидениям на фоне вот этого, уже не просто эмоционального, но в какой-то мере теоретического осмысления фантастики, бросающего свет на целые закономерности научно-технической революции. Суммарный эффект, видимо, может определить только время.

Сошлемся на пример с гиперболоидом инженера Гарина из романа А.Толстого. Принцип этого прибора с самого начала выглядел сомнительным: никакими зеркалами нельзя получить пучок нерассеивающейся энергии. Однако квантовой, лазерной оптике такая задача оказалась под силу. В заведомо ошибочном инженерном решении заключена была тем не менее интересная общефизическая метафора, и не случайно академик А.Арцимович провел параллель между гиперболоидом и лазером. Гениальные научно-фантастические идеи оттого, видимо, так долго и живут, что в их метафоричности заложена возможность неожиданного обновления, перехода - на новом уровне знания - в новое качество. И стало быть, на новый уровень интереса. Тезис "кризиса новизны" идет от ученых-естественников, склонных буквалистски сопоставлять вырванные из контекста двух процессов - истории научного знания и фантастической литературы - отдельные эпизоды. Иногда, однако, о метафорической многозначности фантастической идеи забывают и знатоки-литературоведы. В упоминавшейся статье Т.Чернышёвой "Научная фантастика и современное мифотворчество" найден такой любопытный ход мысли: "Сейчас уже считается несомненным, что осуществление контактов с ВЦ (внеземными цивилизациями, - А.Б.) и исследование большого космоса с помощью звездолетов, оснащенных даже самыми фантастическими фотонными двигателями, практически невозможно по целому ряду причин... И все же в научной фантастике звездолеты продолжают бороздить космос, встречаются там с кораблями других цивилизаций" и т.д. "Но ведь это, - продолжает Т.Чернышёва, - ложь, заведомая ложь и ложность такой картины мира может быть понятна и оценена современным знанием... На наш взгляд, мы имеем дело здесь не столько с художественной, сколько с "мифологической" условностью, рождающейся из необходимости для обиходного мышления освоить космос на каком-то уровне".[350]

На наш же взгляд, эти заключения по меньшей мере безосновательны. Получается ведь, что если звездолет сегодня еще не возможен, то заведомо ложна и сама идея достижения звезд! Автор статьи весьма придирчив к терминологичной неточности своих оппонентов, а между тем он уравнивает мифомышление, самой же Т.Чернышёвой определенное как предрассудочное мышление, с заурядной неправдой. При всей любопытности общих рассуждений о путях мифотворчества в наше время Т.Чернышёва трактует понятие мифа столь расширительно, что под него можно подогнать все что угодно. С другой стороны, автор статьи совершенно отрешается от вариантности научно-фантастического допущения: по альтернативе Т.Чернышёвой, либо фантастика совпадает уже с сегодняшней научной практикой, либо это вовсе и не фантастика, а заведомая ложь...