Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу

– Господа… С портретами двух беглецов: Ивана, сына Ильи Савостьянова, и Перцеля Яноша – господин полковник вас ознакомил. Так вот, господа… пусть вас это не удивит – мне надо, чтобы вы, елико возможно, скоро нашли беглецов, но упаси вас господь их задержать. Вы должны довести их до границы с Венгрией… Помогайте беглецам, берегите их… Если они попадут в безвыходное положение – найдите возможность спасти их. Ясно?

Полковник Дайниченко напыжился, посопел и выдавил грозно:

– Не совсем, господин генерал! Не совсем!

Генерал отпустил агентов и сказал:

– Анатолий Иванович, при этом сброде хотя бы учитесь сдержанности… Ничего еще не потеряно, в планы свои я вас посвящать не намерен, но если вы логик, то правильно оцените мое вам задание: пошлите верных людей на телеграфы и в почтовые пункты на границе – они дадут нам ключ к Перцелю. Через них мы сможем проводить его в Венгрию, понимаете?

– Нет, не понимаю! – ответил Анатолий Иванович. – Я понимаю только, что вы хотите выпустить злодея за пределы империи! Я этого не допущу!

– Полковник… полковник… Анатолий Иванович…

Но Дайниченко закусил удила и, щелкнув каблуками, сердито вышел из кабинета.

Генерал посмотрел вслед Дайниченко, хрустнул пальцами, походил взад-вперед по кабинету и вызвал своего адъютанта.

– Послушайте, Георгий… – сказал он, – я сделал одну ошибку, и помочь ее исправить можете только вы.

– Я рад, ваше превосходительство, помочь вам, чем могу…

– Сможете.

Генерал пригласил его жестом к карте и начал объяснять:

– Вот видите, это единственные перевалочные базы, через которые самолет с Перцелем может лететь в Венгрию. Заберите с собой человек пять-шесть из самых ловких, отправляйтесь туда сегодня же и найдите верных людей в телеграфе и на почте. Понимаете?

– Смутно, ваше превосходительство.

– Там наверняка из Будапешта будет корреспонденция для Перцеля. Они не могут не использовать самолет, который должен пролететь через районы, освобожденные уже от красного владычества, ведь Перцель – их контрразведка… И если по России их маршрут прокладывал Савостьянов чисто интуитивно, то разведчик Перцель наверняка будет действовать по инструкции своего руководства. Следовательно, вся корреспонденция, присланная из-за границы до востребования, должна быть просмотрена вами, а содержание сообщено мне совершенно срочно.

– А может быть, они уже перелетели эти места?

– Нет, – ответил Дрыжанский уверенно, – ни в коем случае. Дайниченко так изуродовал венгра, что, не отлежавшись три-четыре дня, он дальше лететь не сможет.

– А если…

– Что «если»? – перебил его генерал досадливо. – Вся разведка состоит из «если». Мы всегда играем «фифти-фифти», Георгий, мы всегда рискуем сломать голову… Обидно только, что сломать голову среди своих мы имеем куда как больше шансов, чем там, у врага…

Очередь выстроилась к Ивану на базаре: вместо двух гвоздей – десяток яиц, за двадцать гвоздей – курица, за тридцать – новенькую рясу, вместо сорока – кило свинины – бойко торгует Иван. Только вот положил перед ним на прилавок мужичок вместо еды маузер. Стоит и смотрит.

– Сколько? – спрашивает Иван.

– Сколько не жаль?

– Десять штук.

– Давай полста и бери «дуру» – она тебе нужна будет: там за базаром тебя уж бандиты ждут.

Вышел Иван с базара – и вправду: стоят четверо пареньков, цигарки сосут, финками ногти чистят.

– Поди сюда, паря, – сказал Ивану Ильичу мальчишечка лет пятнадцати. – Положи свое барахло мне к ногам, а сам жарь, пока мы добрые.

Иван, не обращая внимания, идет себе с мешочком по дороге. А бандиты поперек его пути выстроились – стоят молча, финочками ногти чистят.

Вздохнул Иван – что делать, опустил к ногам паренечка мешок да в тот же миг изловчился, за ноги бандита хвать, возле самых лодыжек, – и, как пращой, им пошел над головой вертеть: двух уложил на месте, а четвертый задал стрекоча, финку потерял.

Опустил Иван главаря в мягкую пыль, вытер со лба пот и спросил, подняв с земли свой мешок:

– Бандиты, вы бандиты – горе луковое, а не бандиты…

– Так мы ж своих не грабим, – ответил главарь, потирая голову, – мы ж только иногородних – оттого и голодные.

Дал Иван бандитам буханку хлеба и спросил:

– Доктор где тут живет?

– А вы, простите, по цвету каким будете? – спросил Ивана доктор. – Белый, красный или зеленый?

– У меня определенного цвета нет, – ответил Иван Ильич, – я в полосочку. А вы, позвольте полюбопытствовать?

– Если считать, что красный цвет – символ будущего, белый – поруганного прошлого, зеленый – полной абракадабры, то занятно, каким цветом должна быть определена глупость?

– Оранжевым, видимо, – сказал Иван Ильич, оглядывая нехитрое убранство докторского кабинета.

– Так я вот, изволите ли видеть, типичный оранжевый. Присаживайтесь. Счастлив видеть интеллигента. Душу хоть можно отвести.

– Простите, а почему вы, так сказать… оранжевый?