Неизвестные солдаты кн.3, 4

– Какую? – не понял лейтенант.

– Простую, – усмехнулся Иван. – Которая ближе к сердцу.

– Ага! – закивал Карасев, в зеленых глазах его появился озорной блеск. – Сейчас, земляк! В лучшем виде изобразим!

… Минут через двадцать танки двинулись дальше. А по дороге, по обочинам, по полям все шли и шли люди в серых шинелях, едва переставляя сапоги с пудовыми подушками грязи, промокшие до нитки, усталые до изнеможения. На сгорбленных спинах своих тащили пулеметы и минометные трубы.

Может, сообразил какой-нибудь интендант, а скорей всего решил сам народ: вперемежку с бойцами шли мирные жители. Старики на палках, попарно, несли тяжелые ящики. Бабы, подоткнув юбки, тащили за спиной мешки, из которых торчали головки снарядов. Подростки гнулись под тяжестью цинковых коробок с патронами. Совсем еще малые ребята несли корзинки и грибные лукошки, накрытые сверху тряпицами, под которыми желтела медная россыпь автоматных патронов.

Добирались они до соседней деревни, там передавали свой груз другим старикам, другим бабам и ребятишкам, а от них принимали раненых воинов и назад возвращались медленно, облепив, как муравьи, самодельные носилки со стонущими бойцами.

Под вечер чаще стали появляться на дороге артиллеристы. Бросив выдохшихся лошадей, они впрягались в брезентовые лямки, с надсадным хрипом, как бурлаки, тянули вперед свои пушки. Где-то за мутным дождевым горизонтом текла разлившаяся река, саперы тащили бревна, чтобы навести мост. Связисты волокли столбы, вкапывали их, вычерпывая из ям густую грязь, прокладывали телефонные линии. То в одном, то в другом месте падал обессилевший боец на неуютную землю и лежал в вязкой жиже, пока не поднимали его проходившие мимо товарищи.

Люди брели понуро и молча, разбившись на мелкие группы. Только на перекрестке грудилась большая толпа, слышались там громкие голоса и даже хохот. Удивленные бойцы поднимали головы, откидывали мокрые капюшоны и останавливались возле щита.

Поперек надписи, извещавшей, что до Берлина 1500 километров, поперек строгих готических букв было размашисто начертано суриком: «ДОЙДЕМ!!!»

Оживали усталые лица, веселей светились глаза. Перекурив и словно бы сбросив с плеч груз усталости, бойцы отправлялись дальше, туда, где по-весеннему перекатывался недалекий артиллерийский гром.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Часть первая

Весна 1944 года рано пришла сменить короткую и теплую зиму. В середине февраля на Украине подули с юга сырые мягкие ветры, поднимались по ночам туманы, съедая рыхлый неглубокий снег. Днем в лесу пахло оттаявшей корой. Быстро набухали почки. К вечеру подмораживало, тонкий ледок звенел под ногами.

Генерал Ватутин ехал в 60-ю армию к Черняховскому. Близились сумерки. По дороге расхаживали деловитые, похудевшие в дальнем перелете грачи. Водитель сказал, что днем видел жаворонка. Ватутин усомнился: слишком рано. Но шофер упорствовал – он ждал генерала в штабе 13-й армии, а тут как раз закричали, что в небе жаворонки.

– Мог бы меня позвать, – с упреком произнес Николай Федорович, поднимая воротник шинели: в машину проникали струйки холодного воздуха. – Я с прошлого лета жаворонка не слышал. А люблю их, весну люблю. Весной и жить веселей, и сил больше, и голова лучше работает. – Ватутин усмехнулся, сцепил на животе пальцы рук. – Вот позавчера обнову себе заказал. Фуражку легкую и с большим козырьком. Чтобы солнце не било в глаза. По-моему, большой козырек удобней. И для шоферов тоже.

– Посмотрю, как у вас будет, – ответил водитель.

– Да, спешить не надо, – сказал генерал и надолго умолк, задумался, полузакрыв узкие, глубоко запрятанные глаза. Шофер, изредка поглядывая на него в зеркальце, думал: неужели генерала всерьез занимают жаворонки и козырек? Ведь у него столько забот, он держит на своих плечах целый фронт. Про него пишут, что он – выдающийся военный талант. А он сидит и рассуждает о фуражке. Может, он просто отдыхает? Или говорит одно, а мысли заняты другим?

Скоро Ватутин будет маршалом. Это ни для кого не секрет, тем более для шоферов. Ждут только указа. Ходят даже слухи о том, что его назначат заместителем Верховного Главнокомандующего. Тогда дело плохо: Николая Федоровича заберут в Москву, придется возить нового генерала, привыкать к новому начальнику.

Шофер расправил занемевшие плечи и чуть подался вперед. Дорога втянулась в лес, голый и неуютный. Среди серых сугробов виднелись проталины. Колея петляла, огибая воронки. «Студебеккер» с автоматчиками, двигавшийся впереди, замедлил скорость. Водитель хотел посигналить: чего, мол, тормозишь, ночь скоро, спешить нужно, но не стал, чтобы не тревожить Ватутина.