Неистовый сын Трира

С утра брюссельцы вышли на улицы, толпились у королевского дворца, у ратуши, у кафе «Осúнь», где обычно собирались члены Демократической ассоциации. То и дело раздавались возгласы: «Да здравствует республика!» Полиция не предпринимала никаких мер против демонстрантов. Охрана королевского дворца мирно уговаривала брюссельцев не шуметь. Один из офицеров королевской охраны обратился к собравшимся у дворца.

– Сейчас наш король произносит речь, – сказал он. – И вы своими неумеренными криками можете отвлечь его. Дайте же королю произнести свою речь спокойно.

Королю Леопольду никогда еще не приходилось произносить таких речей перед своими подданными.

– Ваша воля, – сказал он, чем растрогал своих легковерных министров и депутатов, – для меня – высший закон. И подчиниться этому закону – мой долг. Что скажете вы, то и свято, то и истина. И если вы скажете сегодня: «Оставь престол!», то я немедленно это сделаю, уверовав в великий смысл такого шага. Только бы не лилась кровь, только бы наш народ был счастлив и независим. Но пусть и народ поверит сегодня мне: все, что прежде было сделано нами, что будет делаться в нашем королевстве от нашего королевского имени, служило и будет служить только одному: процветанию нашего отечества…

Говорят, что некоторые министры и депутаты плакали, слушая короля. Да и сам король подносил не раз платок к глазам, произнося свою речь. Высокое собрание не только не потребовало от короля отречения или хотя бы уступок, но устроило ему продолжительную овацию. Недаром хитрый Леопольд потратил на подготовку этой речи целую ночь, недаром он репетировал ее перед зеркалом. Он достиг своей цели: он усыпил и без того слабые демократические чувства своих парламентариев. Предумышленно унижаясь и расточая похвалы народу, он сохранил за собой свой королевский трон. И выиграл время для того, чтобы подтянуть к Брюсселю преданные ему войска. Они вошли в столицу к вечеру с приказом разгонять всякие собрания и демонстрации. А полиция – тоже по приказу короля – начала аресты среди эмигрантов, упорно распространяя слух о том, что все безобразия от них – от немцев, французов, поляков, итальянцев, которых не раз уже изгоняли из своих стран. Среди тех, кто был арестован полицией 27 февраля, оказался Вильгельм Вольф. Приказ, на основании которого он был арестован, гласил: подлежат аресту и высылке из Бельгии все эмигранты, не имеющие работы.

Вольфа арестовали на площади. Полицейские били его кулаками, сорвали очки, плевали в лицо, пинали ногами. Все это по распоряжению Оди, начальника службы безопасности.

Комитет Брюссельской Демократической ассоциации начал свое заседание с принятия приветствия временному правительству Французской республики.

«Честь и слава вам, французы! – говорилось в конце приветствия. – Вы заложили фундамент союза народов, пророчески воспетого вашим бессмертным Беранже. Преисполненные непоколебимыми братскими чувствами, приносим вам, граждане, дань нашей самой глубокой признательности!»

Решено было, что сразу же после заседания приветствие будет отправлено во Францию с ночным поездом.

Второе решение было принято относительно оружия. Петицию муниципальному совету Брюсселя с требованием раздать оружие рабочим прочел Люсьен Жотран.

– Но пока у нас мало надежды на то, что муниципальный совет выполнит наше требование, – сказал Энгельс. – Мы должны купить оружие и вручить его рабочим. Это было предложение Вольфа, который сегодня арестован. Пусть каждый из нас внесет сумму, какую может.

Маркс уже до этого решения внес значительную сумму на закупку оружия из денег, полученных по наследству.

•

Ленхен, отправленная утром за покупками, вскоре вернулась в слезах.

– Что случилось, Ленхен? – спросила не на шутку встревоженная Женни: никогда прежде с Ленхен такого не случалось.

Ленхен махнула рукой, бросила на стол пустую корзину и еще пуще залилась слезами.

– Карл! – позвала мужа Женни. – Спустись к нам! С Ленхен что-то стряслось.

Карл спустился в столовую.

– Так что стряслось? – спросил он Ленхен.

– Лавочник отказался продать мясо, – всхлипывая, ответила Ленхен. – Он сказал: «Немцам не продаем. Пусть все немцы убираются в свой фатерланд!»

– Так и сказал? – нахмурил брови Маркс.

– Да, так и сказал. Еще сказал, что вся смута в Бельгии от немцев и что немцы хотят захватить власть в Бельгии. Что все немцы бунтовщики и что хозяин кафе, в котором собиралось ваше немецкое общество, вас больше к себе не пустит…

– И ты ничего не купила на завтрак? – спросил Карл.

– Ничего, – ответила Ленхен.

– Могла бы пойти в другую лавку.

– Ходила.

– И что же?

– А там еще хуже. На дверях написано: «Все немцы – свиньи. Убирайтесь домой!» Меня встретил Клаус, который еще вчера работал у этого лавочника, и сказал, что хозяин уволил его только за то, что Клаус – немец.