Нейромант

Когда она ступила в поле нейронного прерывателя, ее уши зазвенели, почти неслышный повышающийся тон, который напомнил Кейсу звук ее игломета. Она пошатнулась вперед, ее скелетные мышцы ослабли, и она стукнулась лбом о дверь. Она повернулась и упала на спину, глаза расфокусированы, дыхание исчезло.

— Что это за, — сказал невнятный голос, — причудливый наряд?

Дрожащая рука проникла в ее костюм и нашла игломет, забрав его.

— Ну, заходи в гости, дитя. Немедленно.

Она медленно поднялась, ее глаза зафиксированы на дуле черного автоматического пистолета. Теперь рука человека была достаточно тверда; дуло пистолета, казалось, было привязано к ее горлу тугой невидимой струной.

Он был стар, очень высок, и его черты напомнили Кейсу девушку, которую он мельком видел в "Вантьем Сиэкль". Он носил тяжелый халат из темно-бордового шелка, с длинными стегаными манжетами и воротником-шалькой. Одна ступня была босой, другая в черном вельветовом тапочке с вышитой золотом головой лисы. Он поманил ее в комнату.

— Медленно, дорогуша.

Комната была очень большой, загроможденной всякого рода вещами, которые не имели никакого смысла для Кейса. Он увидел серую стальную стойку старомодных мониторов «Сони», широкую латунную кровать, заваленную овчинами и подушками, которые казались сделанными из тех же ковров, что устилали коридор. Глаза Молли стрельнули от огромной развлекательной консоли «Телефункен» к полкам с древними звуковыми дисками в коробках из прозрачного пластика, к широкому рабочему столу, замусоренному пластинками кремния. Кейс отметил киберпространственную деку и троды, но ее взгляд проскользнул по ним, не задержавшись.

— В обычном случае, — сказал старик, — я убил бы тебя. — Кейс почувствовал ее напряжение, готовность к движению. — Но сегодня я потакаю себе. Как тебя зовут?

— Молли.

— Молли. А меня Эшпул.

Он погрузился назад в складчатую мягкость огромного кожаного кресла с квадратными хромированными ножками, но пистолет даже не дрогнул. Он положил ее игломет на латунный столик рядом с креслом, сбив пластиковый пузырек с красными таблетками. Столик был весь занят пузырьками, бутылками со спиртным, мягкими пластиковыми конвертами, из которых просыпались белые порошки. Кейс заметил старомодный стеклянный шприц и простую стальную ложку.

— Как ты плачешь, Молли? Я вижу, твои глаза закупорены. Мне интересно.

Его глаза были в красных ободках, лоб лоснился от пота. Он был очень бледен. Болен, решил Кейс. Или наркотики.

— Я не плачу особо.

— Но как бы ты плакала, если бы кто-нибудь заставил тебя заплакать?

— Я плюю, — сказала она. — Протоки выведены в рот.

— Выходит, ты уже выучила важный урок, для такого юного возраста. — Он положил руку с пистолетом на колено и взял бутылку со столика рядом, наугад из полудюжины разных напитков. Он выпил. Бренди. Капля жидкости сбежала вниз с края его рта. — Так и надо поступать со слезами. — Он выпил снова. — Я занят сегодня, Молли. Я построил это все, и вот я занят. Умираю.

— Я могу уйти тем же путем, что пришла, — сказала она.

Он засмеялся, хриплым высоким смехом.

— Ты вторгаешься на мое самоубийство и потом просишь просто уйти? Действительно, ты изумляешь меня. Вор.

— Все, что у меня есть, босс, это моя задница. Я просто хочу унести ее отсюда целой.

— Ты очень грубая девушка. Самоубийства здесь проводятся с определенными приличиями. Вот что я делаю, понимаешь. Но возможно, я возьму тебя с собой сегодня, в самый ад… Это будет очень по-египетски у меня. — Он снова выпил. — Ну иди сюда. — Он протянул бутыль, его рука дрожала.

— Пей.

Она покачала головой.

— Это не отравлено, — сказал он, но вернул бренди на стол. — Сядь. Садись на пол. Мы поговорим.

— О чем? — Она села. Кейс почувствовал, как лезвия шевельнулись, едва заметно, под ее ногтями.

— О чем в голову взбредет. В мою голову. Это моя вечеринка. Сердечники разбудили меня. Двадцать часов назад. Что-то ходило, сказали они, и я был нужен. Это ты была тем что-то, Молли? Конечно, я не был нужен им, чтобы справиться с тобой, нет. Что-то другое… Но я спал, ты знаешь. Тридцать лет. Ты еще не родилась, когда я последний раз улегся спать. Нам сказали, что в заморозке мы не будем видеть снов. Они также сказали, что мы не почувствуем холода. Безумие, Молли. Ложь. Конечно, я видел сны. Холод позволил войти тому, что было снаружи, вот что случилось. Снаружи. Вся та ночь, ради укрытия от которой я построил все это. Просто капля, вначале, одна частичка ночи просочилась внутрь, втянутая холодом… Другие последовали за ней, заполняя мою голову так же, как дождь заполняет пустой пруд. Каллы. Лилии. Я помню. Пруды были терракотовыми, русалки все из хрома, как мерцало солнце в садах на закате… Я стар, Молли. Более двухсот лет, если считать морозильник. Этот холод.

Ствол пистолета внезапно подскочил, затрепетал. Сухожилия в ее бедрах теперь натянулись как тросы.

— Вы можете получить ожог от холода, — осторожно сказала она.