Нейромант

— Да. И я составил файл, который ты открыл в Лондоне. Я пытаюсь планировать, в твоем понимании этого слова, но это не мой основной режим, на самом деле. Я импровизирую. Это мой величайший талант. Я предпочитаю иметь ситуации, чем планы, понимаешь… В действительности, я должен был играть тем, что дано. Я могу сортировать внушительные объемы информации, и сортировать очень быстро. Потребовалось очень много времени, чтобы собрать команду, часть которой — ты. Корто был первым, и он еле выкарабкался. В Тулоне его личность находилась очень далеко. Лучшее, на что он был способен — это есть, испражняться и мастурбировать. Но подложка его помешательства была там: Кричащий Кулак, его предательство на слушаниях Конгресса.

— Он все еще сумасшедший?

— Он не целая личность. — Диан улыбнулся. — Но я уверен, ты в курсе этого. Но Корто там, где-то внутри, и я не могу больше поддерживать это тонкое равновесие. Скоро он покинет тебя, Кейс. Так что я буду рассчитывать на тебя…

— Это хорошо, пидарас, — сказал Кейс и выстрелил ему в рот из.357.

Диан был прав насчет мозгов. И крови.

— Мон, — сказал Мэлкам, — мне не нравится это…

— Все путем, — сказала Молли. — Все окей. С этими парнями такое иногда случается, всего-навсего. Типа, он не был мертвым, он просто вырубился на несколько секунд…

— Я смотрел экран, ЭЭГ была мертвой. Ничего не шевелилось, сорок секунд.

— Ну сейчас-то он окей.

— ЭЭГ плоская как шнурок, — протестовал Мэлкам.

10

Он был оцепеневшим, пока они проходили через таможню, и Молли говорила за него по большей части. Мэлкам остался на борту «Гарвея». Проход через таможню на Фрисайде заключался главным образом в доказательстве платежеспособности. Первым, что он увидел после прибытия на внутреннюю поверхность веретена, был филиал кофейной франшизы "Красавица".

— Добро пожаловать на Рю Жюль Верн, — сказала Молли. — Если есть проблемы с ходьбой, просто смотри на свои ступни. Перспектива сучья, если не привык.

Они стояли на широкой улице, которая казалась дном глубокой впадины или каньона, оба ее конца скрывались под небольшими углами в магазинах и зданиях, образующих стены. Свет здесь сочился сквозь свежие зеленые массы растений, выступающие из верхних уровней и балконов, что возвышались над ними. Солнце…

Где-то над ними был бриллиантовый рубец белого, слишком яркий, и записанная синева каннского неба. Он знал, что свет исходит из системы Ладо-Эксон[37], двухмиллиметровая арматура которой проходила по всей длине веретена, и что они генерировали вращающийся калейдоскоп небесных эффектов вокруг нее, и что если бы небо было выключено, он бы мог увидеть вверху, за световой арматурой, изгибы озер, крыши казино, другие улицы…

Но это ничего не говорило его телу.

— Боже, — сказал он, — мне это нравится еще меньше, чем СКА.

— Привыкай. Я была здесь телохранителем одного игрока целый месяц.

— Пойти бы куда-нибудь, залечь.

— Ладно. У меня есть наши ключи. — Она тронула его плечо. — Что с тобой случилось, там, парень? Тебя расплющило.

Он покачал головой.

— Я не знаю, пока. Погоди.

— Окей. Мы ловим кэб или что-нибудь.

Она взяла его за руку и повела по Рю Жюль Верн, мимо витрины, демонстрирующей парижские меха этого сезона.

— Нереально, — сказал он, снова взглянув вверх.

— Неа, — ответила она, посчитав, что он имел в виду мех, — они растят его на коллагеновой основе, но это ДНК норки. Какая тогда разница?

— Это просто большая труба, и они просеивают сквозь нее вещи, — сказала Молли. — Туристы, шустрилы, все что угодно. И каждую минуту работают тонкие денежные сита, чтобы задерживать деньги, когда люди падают назад в колодец.

Армитаж зарегистрировал их в месте, называемом «Интерконтиненталь», покатом горном склоне со стеклянным фасадом, который соскальзывал вниз, в прохладный туман и звуки скоростного транспорта. Кейс вышел на их балкон и наблюдал, как трио загорелых французских подростков ездило на простых парящих глайдерах в нескольких метрах над брызгами водяной пыли, треугольники нейлона ярких первичных цветов. Один из них развернулся, наклонился, и перед Кейсом мелькнули стриженые темные волосы, коричневые груди, белые зубы в широкой улыбке. Воздух здесь пах бегущей водой и цветами.

— Да, — сказал он, — куча денег.

Она облокотилась рядом с ним на перила, свободно расслабив руки.

— Да. Мы собирались сюда как-то раз, или сюда или куда-нибудь в Европу.

— Мы — кто?

— Никто, — сказала она, непроизвольно пожав плечом. — Ты говорил, что хочешь в кровать. Спать. Я бы тоже поспала.

— Да, — сказал Кейс, потирая ладонями скулы. — Да, здесь местечко как раз.

Узкая полоса системы Ладо-Эксон тлела абстрактной имитацией какого-то бермудского заката, затянувшись грядами слабых облаков.

— Да, — сказал он, — спать.