Небываемое бывает

Пусть «новаторы» шумят и клянутся перестройкой, но оставят в покое школу и армию. Осознаю, что очень много хороших людей в слова «педагогика сотрудничества» вкладывают дорогие для себя чувства. Однако воспитание требует кроме чувств и ответственности. У читателей могло создаться впечатление, что автор неправомерно сближает армию и школу. Нет, разница между ними очевидна, но при ведомственном отчуждении полезно вспомнить, что нас объединяет друг с другом, ибо если армия и народ едины, то школа — та часть народа, которую армия заслоняет в первую очередь. Это два института в обществе, куда приходят не по найму и выбору, а по гражданскому долгу и обязанности. Пусть митингуют и выбирают в другом месте. Впрочем, и там сначала надо потрудиться, потом выбирать. В противном случае самыми демократичными у нас станут далеко не самые трудолюбивые. Нам надо возвращать уважение к знанию и пытливости. И в прошлом у нас да и сейчас во всех странах глава государства непрерывно и деятельно вмешивается в жизнь школ, вузов и академий. Президент лично награждает в Белом доме лучших школьников. А мы сделали своих детей заложниками дилетантов от педагогики и объектом для безответственных экспериментов.

Куда же мы идем и кто же будет «решать судьбу» наших детей? Партия взяла курс на духовное обновление и созидание. Слишком многие клянутся сегодня именем перестройки, а преследуют групповые цели. Одни боятся возрождения сталинизма, а их оппоненты не меньше встревожены скрытой реабилитацией троцкизма. Но нет никакого исторического будущего как у «Огонька» с «Учительской газетой», так и у их крайних оппонентов. И казенная жесткая бездушность сталинизма, и суетливое беспокойство педагогики расслабленности несостоятельны, ибо лишены животворного роста и корней.

Нам нужна не шоу-программа, а план, рассчитанный на долгое дыхание в преддверии нового тысячелетия. Только широкая гуманизация жизни и углубленная гуманитаризация образования могут стать базисом нового движения в общественной жизни и педагогике.

Предполагаю, что некоторые мои суждения не всеми будут приняты. Коль скоро гласность не значит голосить, а предполагает диалог и корректность, а не истерично-торопливое «иного не дано», то пришла пора учиться и слушать и, если надо, парировать иное мнение. Придется расстаться с полюбившейся многим кистью с дегтем.

Беру на себя смелость утверждать, что ни в одной демократии не было случая, чтобы издевались и глумились над женщиной, посмевшей высказать открыто свое мнение, не позволяя ей ответить. Нина Андреева подписалась лично под письмом и несет личный моральный ущерб, как бы ни намекали двусмысленно на ее вдохновителей. Выдавать за новаторство такую «модель демократии» опасно.

Я не согласен ни с одним из положений статьи Нины Андреевой, хотя не убежден, что она в ней тосковала но сталинизму. Как не разделяю вожделений Юрия Афанасьева, закатывающего мечтательно глаза около кабинета Троцкого в Смольном. Историческое время и сталинистов, и троцкистов кончилось. Никакие словесные ухищрения не скроют политической пошлости их мотивов. Пришла пора созидания. Не согласных с положениями статьи приглашаю к открытому разговору сначала в печати, а потом на телевидении. Оппонентом может быть, разумеется, любой. Может, попробует перо на Родине академик А. Сахаров или оторвется на время от воспитания студенчества Ю. Афанасьев? Кто из певцов плюрализма готов к честному разговору об основных проблемах школы, семьи, армии, общества?

Когда-то в тургеневской повести «Первая любовь» юная княжна предлагала гостям, «чтобы очистить воздух», прочитать стихи Пушкина. Прибегнем и мы к этому магическому обряду и попробуем духом Пушкина осветить себе путь в нынешнее сложное время.

«Александр Сергеевич, Александр Сергеевич, я единица, единица, а посмотрю на вас, и мне кажется, что я — миллион. Вот вы кто!» — это восклицание адъюнкта греческой словесности приводит в своих воспоминаниях Михаил Погодин. Он же пишет: «Пушкин не пропускал никогда в Одессе заутреню на светлое воскресенье и звал всегда товарищей «услышать голос русского народа», на который сам обладал абсолютным слухом».

Есть какое-то таинство в том, что это происходило в Одессе, основанной Суворовым, столице новороссийского края, освещенной именами Менделеева, Ушинского, Чайковского, Пирогова. Далее Погодин поведал случай, рассказанный ему Гоголем: «Около Одессы расположена была батарейная рота и расставлены были на поле пушки. Пушкин, гуляя за городом, подошел к ним и начал рассматривать внимательно одну за другою. Офицеру показалось его наблюдение подозрительным, и он остановил его вопросом о его имени. «Пушкин», — отвечал он. «Пушкин!» — воскликнул офицер.

— Ребята, пали! — и скомандовал торжественный залп.

Сбежались офицеры и спрашивали причины такой необыкновенной пальбы.

— В честь знаменитого гостя, — отвечал офицер, — вот, господа, Пушкин!

Пушкина молодежь подхватила под руки и повела с триумфом в свои шатры праздновать нечаянное посещение.»