Небоскреб

Мне оставалось лишь присматривать за ней глазами камер видеонаблюдения, незримо присутствовать в еженедельных сеансах Терапии, в которых она была малословной, следовать по ее запросам в Сети. И эти запросы мне не нравились.

В один день она вышла из дома и направилась по новому маршруту. Я уже знала, куда она идет: обычный жилой дом на окраине, ничего примечательного. Я проверила наличие камер по дороге, но дом находился в такой глуши, что ближайшая к нему камера находилась почти в километре. Марта вышла из маглева, настроила навигацию и уверенным шагом направилась вперед. Я проводила ее от последней камеры, затем мне осталась только точка на карте – геотег ее системы WE. Спустя двадцать минут она снова вошла в кадр той же камеры. И проследовала маршрутом до «Сквера Памяти». Ее парень, его звали Вэл Симмонс, уже ожидал ее там, держа в руках две серебристые палочки – несомненно, мороженное, ведь день был знойным. Марта подбежала сзади и закрыла его глаза руками. На ней было легкое разлетающееся платье лимонного цвета. Она вся была, будто бабочка, воздушная, яркая, крошечная. Они уселись на скамейку и о чем-то стали болтать. Обычно я не следила за ней, оставляя пространство для личного: какое я имела право вторгаться в ее мир?! Но ее подозрительное утреннее путешествие не давало мне покоя, хотя теперь она была в безопасности.

Этот Вэл оказался довольно серьезным молодым человеком, я проверила его биографию: многодетная семья, родной отец умер от инфаркта в две тысячи девяносто четвертом в возрасте семидесяти лет. Отец был преподавателем философии, а мать Вэла – студенткой на его курсе. Про нее в Сети я нашла не так много информации: написала три книги, десяток научных статей, а потом лишь отметки из родильных домов и бюро записей – семейная жизнь захлестнула ее с головой. Зато отчим Вэла, Владислав Эрлих, оказался интересным персонажем – налоговый инспектор, приближенный к структурам власти и в то же время бескомпромиссный, не замеченный в нечистых делах человек. Одно это вызывало уважение, как и выбор профессии его приемного сына, Вэла: несмотря на то, что он не стал брать фамилию отчима, он решил продолжить его дело. Вэл учился на налогового инспектора, и я нашла в Сети его заявление на стажировку с сентября. «Неплохой выбор, Марта», – отметила я, изучив все детали.

Камера, с которой я наблюдала, не давала хорошего качества, но я заметила, как Марта достала из сумочки крошечный белый прямоугольник, а затем склонилась к Вэлу и что-то прошептала. Когда они доели мороженое, то направились к высокому стеклянному зданию. К дому, который был когда-то и моим. Я проследила за ними до фойе, такого знакомого, ведь я жила там все свое детство, с семи до восемнадцати лет. Лифт поднимал их на самый верх небоскреба, когда двери распахнулись, они вышли в темноту технического этажа и скрылись от моих «вездесущих глаз». Все-таки Марта сделала то, о чем просила меня. «Несносная девчонка!» – как обычно, подумала я. Вернувшись в свой мир и привычно занявшись восстановлением деталей своей жизни, я и представить не могла, насколько была близка в тот день к своему физическому телу. Возможно, та, живая Лиана сидела за дверью своей квартиры на двадцать седьмом этаже или шла в магазин, спустившись на лифте, минуту назад поднявшем Марту и Вэла наверх. Увы, не все роковые случайности может просчитать даже суперумная нейросеть с загруженным сознанием.

***

– Что ты здесь делаешь?

Я смотрела на Вэла. Он выглядел старше, чем я его помнила, даже старше, чем должен был выглядеть тридцатилетний парень. Он жутко испугался и уставился на меня. В темноте я была почти неразличимой. «Может, лучше поиграть с ним? Это лучше, чем сразу пугать», – странная особенность моего отображения: воспоминания возраста, в котором я являлась в виртмире, наслаивались на доминирующие слои, и я неосознанно впитывала те качества, которые были присущи то подростку, то взрослой девушке.

– Что? – в его голосе тоже чувствовался страх. Я даже улыбнулась, хорошо, что он не видел. «Ладно, играть, так играть!»

– Что ты здесь делаешь? Здесь нельзя быть, – я шагнула ему навстречу, чтобы он увидел, что опасности нет. Хотя все по-разному воспринимали меня. Роза сразу обняла, Марта была скорее заинтересована, ей же было всего десять. А вот Вэл испугался. «Ну, давай, Вэл, отомри! Скажи что-нибудь. Надо тебя спровоцировать!» – Эй, ты немой? Я же сказала, здесь нельзя быть!

– Я не собираюсь перед тобой отчитываться, ты сама-то что здесь делаешь? – зло выпалил он. «Наконец-то!» – обрадовалась я про себя. Он видел, что перед ним стоит девчонка-подросток, и осмелился быть таким резким. Это хорошо!