Небо цвета крови

Но изредка все же попадали, любой психологический барьер можно сломать, если постараться… Однако вывозить с Груманта людей, адаптировавшихся к суровым условиям планеты, экономически невыгодно. Добываемый монацит ценнее и лихих пилотов, и суперменов-спецназовцев.

Любопытно, что коренных груманчан не требовалось заманивать в шахты большими деньгами или загонять под дулом автомата.

К деньгам – еще при Империи – уроженцы суровой планеты были равнодушны: жизнь коротка, особенно на Груманте, и сколько ни заработай, ни единого лишнего года не купишь.

И автоматным дулом – сменившим при Союзе денежные стимулы – груманчан не напугать, да и пойди найди охранников, способных сторожить их при двойной силе тяжести…

У груманчан имелась другая слабость. Эти откованные из стали люди были очень падки на славу, причем на славу заслуженную. Определенная логика в том имелась: если уж выпала заведомо короткая жизнь, так хоть в памяти потомков надолго остаться…

На Груманте сложился самый настоящий культ предков-героев, снискавших высшие награды как Империи, так и Союза, – их биографии изучали в школах, их именами называли детей и новые шахты, у их мемориальных могил детишек принимали в пионеры… Причем культ действительно сложился сам, не был навязан извне. Руководство Союза, к наследию Империи нетерпимое, взирало на культ сквозь пальцы, – хотя в его пантеоне рядом с героями соцтруда числились кавалеры имперских орденов. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы план по монациту давало.

Зарев считал, что он единственный груманчанин на Умзале. Месяц назад их было двое, но Слатнар погиб. Никакая сила и никакая реакция не помогут, когда рядом взрывается ОВС.

Слатнар трудился инженером. Горным, разумеется. Зарев был шахтером – и, разумеется, передовиком производства. Стремлением к трудовым победам – к отмеченным и вознагражденным, разумеется, – он ничем не отличался от остальных своих сопланетников.

Хоть и выглядел он как юноша, но уже четыре земных года работал на монацитовой шахте, и лазерным буром владел ловчее, чем какой-нибудь аристократишка – щипцами для разделывания крабомаров. Виртуозно владел: мог вскрыть сейф, не повредив лежащие внутри документы (один раз довелось проделать такой фокус, когда в шахтоуправлении потеряли ключи). Мог поджарить яичницу, и яйца не подгорали, – и такое доводилось проделывать.

Он успел подняться по карьерной лестнице от проходчика до бригадира. Состав подчиненной Зареву бригады постоянно менялся: шахтеры-перевоспитуемые, привозимые на Грумант, умирали быстро.

Тем не менее среди постоянно поступавших заключенных не случались ни бунты, ни голодовки. У них имелся уникальный шанс выиграть в смертельной лотерее: выжив на Груманте год, любой зек получал амнистию. Любой. Даже схлопотавший «тяжеляк» – сорок сидерических лет заключения. Даже приговоренный к расстрелу с отсрочкой исполнения. А Зарев и другие груманчане служили живым примером того, что шанс не совсем нулевой…

Счастливый лотерейный билет вытягивали единицы – тысячи отправлялись удобрять вечную мерзлоту, не становившуюся от того плодороднее.

Из-за того, собственно, Слатнар с Заревом и оказались на Умзале в начале боевых действий, не смогли вернуться на Грумант. Поток шахтеров-заключенных, казавшийся неиссякаемым, стал-таки иссякать. Зарев и сам чувствовал, общаясь в шахте с прибывающими: контингент меняется на глазах… Если раньше преобладали «бывшие», то теперь в основном поступали примазавшиеся к трудовому народу. Хорошо замаскировавшиеся пособники, проколовшиеся на какой-либо малости. Например, на анекдоте, рассказанном в неудачном месте и неудачным слушателям.

Избыток трудовых ресурсов сменился дефицитом, бригада Зарева постоянно работала в недоукомплектованном составе – и срок службы живого расходного инструмента от того лишь сокращался.

И наконец до руководства Наркомгорпрома дошла простая мысль: использование в подземных работах киберов не такая уж бессмысленная прихоть бездельников-имперцев. И на шахте в Стахановке накануне вторжения испытывали в реальных условиях первую опытную партию кибершахтеров, разработанных красными инженерами Умзалы.

Если начистоту, то не совсем самостоятельно разработанных – базовой моделью послужили киберы боевые (их-то как раз в Союзе производилось немало), в свою очередь скопированные с имперской боевой техники.

Но как бы то ни было, пробные экземпляры кибершахтеров на свет появились и проходили трудовое крещение в шахтах Умзалы.

Участвовали в испытаниях и Зарев со Слатнаром – первый изучал эксплуатацию новой аппаратуры, второй – программирование и ремонт. Выявляли недостатки, недоработки товарищей красинжей, вызванные слабым знакомством с грумантской спецификой.

А потом началась война.

Слатнар погиб во время налета на колонну беженцев в Гальской степи – которую кто-то от великого ума пустил по одной дороге и одновременно с колонной боевой техники. Зарев уцелел и оказался в оккупации.