Небо над Дарджилингом

15

Никогда еще, ни до, ни после этого бегства из кипящего, как ведьмин котел, Дели, грань между жизнью и смертью не казалась Мохану Тайиду столь исчезающе тонкой. Сознание теплилось в мозгу неугасимой искрой, не давая принцу окончательно впасть в безумие. Его света Мохану хватало на то, чтобы не бросить тяжело раненного мальчика посреди пышущей зноем равнины Центральной Индии без воды и еды, однако явно недоставало, чтобы задуматься, что будет с ними обоими, если им все-таки удастся добраться до дворца раджи. Мохан знал, что тяжелое состояние Яна может вынудить его искать приюта в одной из ближайших деревень. Но у Мохана не осталось ничего, чем бы он мог расплатиться за продукты и оказанную помощь. Остатки его богатства – драгоценности и наличность – сгинули в Дели. Мохан догадывался, что большая часть страны уже охвачена волнениями, которые вскоре распространятся на весь полуостров. В такой ситуации раджа вряд ли смилостивится над своим несчастным внуком. Поэтому Мохан предпочел бы скоротать время в блужданиях по пустыне, нежели оказаться между молотом и наковальней, не имея возможности защитить ни себя, ни племянника.

Вокруг расстилалась пыльная степь Раджпутаны с разбросанными по ней редкими селениями, которые Мохан Тайид объезжал, делая порой утомительные крюки.

Днем над равниной стоял добела раскаленный диск солнца в дрожащей короне протуберанцев. Воздух мерцал и слоился, и путнику не раз казалось, что он сбился с дороги и скоро окажется на берегу моря, о котором ему так часто рассказывал Уинстон Невилл, или, что вернее всего, погибнет в зыбучих песках.

Растрескавшаяся земля не успевала остыть за ночь, а черное небо нависало так низко, что Мохану казалось, он может коснуться созвездий рукой. Натыкаясь на лужу, что в последнее время бывало редко, Мохан спешивался и, прежде чем отпить самому, горстями вливал драгоценную жидкость в полуприкрытый рот Яна.

Сухие травы, листья и сморщенные ягоды он пережевывал в кашицу, которую, как птенцу, запихивал Яну в глотку, в то время как лошадь в поисках пищи отчаянно разгребала копытами сухие ветки.

Пару раз, словно расправляющие крылья злобные духи пустыни, поднимались пыльные тучи и надвигались на них с воем и свистом. А иногда группа скал, остатки древней крепости или полуразрушенный чатри давали путникам приют от неожиданно нагрянувшей бури, из тех, что сметают все на своем пути, без следа поглощая целые караваны.

Несколько раз Ян будто приходил в сознание и молча глядел на Мохана воспаленно блестящими глазами, а потом снова впадал в забытье. Кровь на ранах засохла, образовав корку, и у Мохана почти не осталось сил отгонять роившихся вокруг Яна зеленых мух. Днем над ними парили стервятники, а ночью в нескольких шагах от костра горели голодные глаза гиен.

Поначалу Мохан молился Вишну и Кришне, пытаясь добиться от них объяснения тому, что произошло, и совета, что делать дальше. Однако боги безмолвствовали, и тогда Мохан тоже замкнулся в себе и перестал сетовать на судьбу.

А в это время лейтенант Уиллоуби и его люди, чудом избежавшие смерти после взрыва порохового склада, покидали Дели вместе с другими офицерами и гражданскими жителями. По дорогам тянулись колонны мужчин, женщин и детей, тащились повозки, испуганно ржали лошади, тогда как в городе продолжалась смертельная игра в кошки-мышки. Никто не знал, с какой стороны ждать предательского удара, кто из слуг – друг, а кто – враг и в каком из шкафов прячется вооруженный до зубов сипай. Пятьдесят англичан и христиан-индусов были заключены в Красный форт и потом убиты во внутреннем дворе шахских покоев на глазах у Бахадура и его семьи.