Уинстон Невилл тяжело опустился на землю, прислонившись спиной к холодному камню, и обхватил руками голову. Только сейчас он понял, что за одну ночь потерял все, созданное трудами всей предыдущей жизни. Карьера, Эдвина, уважение и поддержка оставшейся в Англии семьи – все в одночасье пошло прахом. Обратной дороги не было, и теперь его судьба оказалась неразрывно связана с двумя людьми, чьи силуэты вырисовывались перед ним во мраке пещеры. Он представил на спинке стула свой красный парадный мундир, тот самый, который Бабу Саид с вечера так тщательно выгладил и почистил. При мысли о злосчастной судьбе верного сипая слезы хлынули из глаз сами собой.
Почувствовав рядом теплое тело Ситары, Невилл одной рукой обнял индианку и ткнулся лицом в ее затылок. Ему тотчас захотелось зарыться в ее густые, пахнущие мускусом волосы, и он подумал о том, что обретенное счастье стоило заплаченной за него высокой цены. Невилл вскинул голову.
– Мохан! – позвал он и, не дождавшись ответа, испуганно повторил: – Мохан?
Силуэт молодого Чанда выделялся во мраке огромной черной тенью. Невилл протянул к нему руку, но Мохан вздрогнул и отшатнулся.
– Ради нас с Ситарой ты бросил свою семью и рисковал жизнью, – сказал ему Невилл. – Этого я никогда не забуду.
Мохан не реагировал. Спустя несколько мгновений, показавшихся Невиллу вечностью, он задвигался, и капитан ощутил в своей руке что-то холодное и острое.
– Отныне вы – моя семья, – хрипло прошептал принц. – И ты – мой брат.
Уинстон сглотнул и решительно сжал в ладони острие кинжала. Жгучая боль пронзила мозг, а потом руку залила теплая кровь.
– До самой смерти, – чуть слышно повторил он, хватая Мохана за запястье.
– И после нее, – отозвался индус.7
Казалось, небо обрушилось на землю потоками воды, и проникающий в пещеру слабый свет лишь время от времени позволял различить общие очертания предметов. Мохан Тайид вернулся, стряхивая серебристые капли.
– Ни одной живой души на много миль вокруг, – сообщил он. – Пустыня превратилась в болото.
Последняя ночь была тяжелой. Беглецы провели ее, прижавшись друг к другу, под промокшим насквозь тонким одеялом, на склизких от влаги камнях. Но страшней холода и сырости был пронизывающий душу страх.
– Нужно трогаться с места. – Уинстон чихнул. – В дороге по крайней мере согреемся. Здесь – верная смерть.
– И мы немедленно сделаем это, – кивнул Мохан, беря под уздцы лошадь.
– Но куда? – Невилл чихнул еще раз.
Принц лукаво усмехнулся.
– Ты правильно сделал, что не сел играть с раджой в шахматы. – Он стукнул Невилла кулаком по плечу. – Ты не видишь дальше собственного носа, отец обыграл бы тебя в два счета.
Когда они запрыгнули в седла и тронулись в юго-западном направлении, Невилл долго оборачивался и вглядывался в пустыню, пытаясь обнаружить хоть что-нибудь, указывающее на судьбу Бабу Саида. Мохан тронул его за руку и укоризненно покачал головой.
– Никогда не оглядывайся, Уинстон, – поучительно заметил он.