Небо для смелых

Улетели на боевое задание летчики с остатками бомб, которых даже не хватило на всех. Пидгола положил на колени своему летчику ящик со стрелами [Стрелы — заостренные металлические стержни, применяемые для поражения конницы], а Пумпур — такой же ящик с обычными гвоздями.

— Еще могу пожертвовать свои сапоги, — смеясь, добавил он, — если только точно попадешь Шкуро в голову.

Мотористы погрузили на две недавно приданные отряду машины нехитрый скарб слесарной и кузнечной мастерских.

На выезде с большака, где машины шли под кронами старых развесистых тополей, образующих свод над дорогой, выскочил деникинский «спад», и, не успели люди спрыгнуть, как по дороге впереди, словно от крупных капель начинающегося дождя, стали подпрыгивать фонтанчики пыли, быстро приближаясь к грузовикам. Сваливаясь с еще не остановившейся машины, Женя услышал душераздирающий крик. Люди сломя голову бежали от дороги, на которой уже вспыхнула передняя машина.

Белогвардеец сделал разворот над дорогой и удовлетворенно покачав крыльями, свернул в сторону железной дороги на Сватово.

К горящей машине уже подходить было нельзя, а на второй… Привалившись к ящикам, в неудобной позе сидел отрядный кузнец Анисим, присланный недавно из пехоты. Он правой рукой прижал рану у левой ключицы, жадно и часто хватал открытым ртом воздух, а под пальцами в такт биению сердца расползалось кровавое пятно на гимнастерке.

— Братцы, ох братцы, — тихо шептал он, и крупные градинки слез сбегали по бледному лицу.

Никто не знал, что делать. Люди повисли на бортах, боясь приблизиться к Анисиму.

— Гони быстрее до ближайшего хутора, — скомандовал шофёру Пумпур.

— Куда гони? — показал тот на впереди стоящую объятую пламенем машину, перегородившую дорогу.

— Женя, смотри за ним. Давайте все за мной. — И Петр первым устремился к горящему грузовику.

Птухин с удовольствием прыгнул бы тоже, даже раньше других, только не оставаться наедине с умирающим человеком, муки которого физической болью отдавались в его душе. Он боялся смотреть ему в глаза, повторял как попугай одну и ту же фразу: «Потерпи, Анисим, скоро приедем». Он даже верил, что они уже едут, потому что ничего не видел, кроме кровавого пятна. Казалось, что оно пульсирует от тряски машины. Потом пятно перестало пульсировать, но Женя еще больше боялся взглянуть Анисиму в глаза.

— Ну как он? — спросил, подходя, Пумпур.

— Не знаю. — Птухин поспешно повернул к Пете растерянное лицо.

Мертвого кузнеца решили везти до аэродрома в Купянске, боясь задержаться на дороге.

* * *

Стремительное осеннее наступление Красной Армии требовало напряженных действий авиации. Однако сильные дожди превратили аэродромы в болота, и слабеньким моторчикам едва хватало мощности, чтобы вытащить самолет на более или менее сухое место. И если, вырвавшись из грязевого плена, летчик взлетал, то уж никто не удивлялся, как ему удавалось выполнить задание при сильном дожде, низкой облачности, плохой видимости. Каким-то шестым чувством он руководствовался, не теряя пространственного положения и не сваливаясь в штопор. От сильных дождей и ночных заморозков трескалась перкалевая обшивка, набухали деревянные лонжероны, делая каждый полет небезопасным.

В районе Понырей, выполняя полет на разведку, самолет Птухина вернулся на заходе солнца. Оттирая уже начавшую примерзать грязь с нижней поверхности крыла, Женя обнаружил большой оторванный лоскут обшивки вдоль фюзеляжа. Мороз крепчал, и намокший перкаль стал подобен оторванному куску железа на старой крыше.

«Когда же я буду его чинить?» — Женя усиленно стал соскребать комья грязи в надежде управиться до темноты. Пальцы, едва гнувшиеся от холода, теперь, словно в теплых рукавицах, обрели гибкость и послушность. «Быстрее, быстрее! — подгонял он себя, — только бы очистить грязь, потому что под ней, может быть, еще что-нибудь обнаружится».

Женя оттер грязь уже в темноте, поднялся, разогнул затекшую спину и минуту постоял в раздумье. Оторванный кусок обшивки бился на ветру. «Ну и пусть! Что я сделаю, — успокаивал он сам себя, — завтра с утра начну работать». Он уже на ощупь привязал самолет к торчащим из земли колышкам.

Войдя в хату, где уже все спали, Женя отыскал свое место на полу и, не раздеваясь, попытался заснуть. Однако перед глазами упорно маячил ненавистный кусок оторванной перкали, а в ушах слышался глуховатый спокойный голос комиссара о том, что сейчас как никогда важен каждый своевременный вылет оставшихся двух самолетов, чтобы не дать времени опомниться отступающим войскам белогвардейцев. «А может, попробовать прибить обшивку на ощупь, иначе ветер за ночь ее оторвет еще больше, да и края обтреплет…» И Женя осторожно стал пробираться к порогу. Прикрыв за собой дверь, он сразу почувствовал, как струйки дождя ледяной коркой ложатся на шинель.

— Ты случайно не к белым бежать собрался — чего тебе не спится? — Пумпур высунул голову в дверь.

— Я не успел дочинить свою развалину.

Женя с надеждой ждал, что Пумпур вернет его спать, убедит в невозможности работы ночью. Но Петр, не дослушав до конца, перебил: