Небеременная

Я засунула прокладку под мусор и добавила сверху еще туалетной бумаги, добившись того, что ее стало не видно.

Десять минут спустя я все еще стояла под струями воды. Я извела половину пузырька с гелем для душа, пытаясь смыть с кожи прошедший уик-энд. Вымыла волосы и сполоснула их с бальзамом дважды. И теперь была розовой, новенькой и свеженькой.

И пахла огурцами и дыней. Запах был знакомым, и я жадно втягивала его носом вместе с паром.

Вытеревшись, я надела выглаженную, чистую, хрустящую, слегка пахнущую стиральным порошком одежду. Мои любимые майка и шорты. Они показались мне карнавальным костюмом. Я уложила волосы – сушила их до тех пор, пока они не превратились в блестящие волнистые пряди. И с помощью щипцов сделала еще несколько завитков. Потом макияж. Я наложила на щеки больше, чем обычно, пудры, подвела глаза и брови. Румяна, блеск для губ цвета вишни. Я уставилась на себя в зеркало.

Выглядела я совершенно как обычно.

Вероника Кларк. Круглая отличница. По всей видимости, лучшая ученица выпуска.

Я смотрела и не узнавала себя.

В своей комнате я распаковала рюкзак, привела в порядок конспекты, в конце концов переделала все свои дела. Родители ждали меня. Нужно было спускаться.

Папа сидел на кухне на своем обычном стуле, потягивал пиво в ожидании, когда мама подаст на стол еду.

– Ронни! Готова дать всем жару на экзаменах?

– Ага, – кивнула я. Словно распухший язык не позволил мне добавить что-то еще. Я села напротив папы и приготовилась поведать о разного рода смешных случаях – неожиданном падении в озеро, о том, что переела леденцов, – и пересказать содержание всех просмотренных фильмов. Я ждала.

– Вот и хорошо, – буркнул он и взял в руки детектив, который читал. – Мы гордимся тобой, солнышко.

Вот и все. Этот обед ни чем не отличался от других обедов в нашем доме. Брат рассказал о бейсбольных играх, в которых принял участие на этой неделе. Мама подложила нам на тарелки еды. Папа вовремя хмыкал и поддакивал, делая вид, что участвует в разговоре. Они ни о чем больше меня не спрашивали. Им было неинтересно. Я считалась величиной постоянной. Хорошей дочерью. Усердной ученицей. Мне следовало бы быть благодарной им. А я рассердилась. Они меня не видели. В ином случае поняли бы, что что-то произошло. Но они замечали лишь отдельные частицы меня. Я была вопросом, ответ на который давно получен.

– Мы с Кевином расстались! – выпалила я, когда мама встала, чтобы убрать со стола тарелки. На ее лице тут же появилось выражение сочувствия и одновременно обеспокоенности.

– О, солнышко. Мне так жаль. Ты как?

– Прекрасно, – пожала я плечами, тут же пожалев о том, что рассказала им хоть что-то.

– Давно пора было, – заметил папа.

– Дейв! – попеняла ему мама.

– А что такое? Мне этот парень никогда не нравился. – Он посмотрел на холодильник. – А мороженое на десерт сегодня будет?

– Дейв, наша дочь только что порвала с бойфрендом, с которым была вместе три года; ты можешь проявить хоть каплю сострадания?

Папа вздохнул:

– Ладно. – Он повернулся ко мне: – Мне жаль, что ты рассталась с парнем, для которого была слишком хороша. Уверена, ты найдешь другого такого же, раз уж отправляешься в колледж.

Идиоткой я не была. Кевин был недостаточно хорош для меня только до тех пор, пока я не забеременела. В этом случае он немедленно превратился бы в неплохого кандидата в мужья. В конце-то концов, никто не любил Пита, а он стал подлинным членом нашей семьи.

– Я имела в виду не это, – прошипела мама. – Что случилось? – спросила она меня по-прежнему мягко, тоном, свидетельствующим о том, что ей небезразличны мои проблемы.

Он проколол презервативы, которыми мы пользовались. Я залетела и сделала аборт. Могла ли я сказать им такое? Неожиданно мне захотелось выдать это. И как, интересно, они приладят такой вот кусочек информации к своему пониманию меня? Или эта новость разрушит их мир? Все, что надо было сделать, так произнести несколько слов. Я открыла рот:

– Ничего. Мы разошлись во мнениях по поводу колледжа. Но останемся друзьями, – промямлила я.

– Ну, мне жаль. Дай знать, если тебе нужно будет поговорить об этом, – сказала мама. Ее мысли были уже явно обращены к грязной посуде в раковине и к танцевальному реалити-шоу, которое она собиралась посмотреть по телевизору позже.

Папа, буркнув что-то неразборчивое, пошел в гостиную. Брат поднялся к себе, чтобы поиграть в видеоигры. Мама принялась очищать тарелки от еды. Я осталась за столом одна.

Я чувствовала себя виноватой. Почему? Я не могла понять, откуда взялось это чувство. Дело было не в том, что я наврала родителям, – я рассказала им все, что могла. Чувство вины по отношению к ним было хорошо знакомо мне – лишь слабый укол, ничего больше. Нет, причину моего теперешнего состояния я не могла определить. Я задвинула чувство вины куда подальше и сосредоточилась на своем приподнятом настроении. Родители не заподозрили, что что-то изменилось. Ничего не могло быть лучше. Все шло отлично. Именно так, как я того хотела.