Небеременная

Джозелин: Но он же знал, что ты уезжаешь в Браун.

Кейли: Почему не подождать до конца лета?

Эмили: Зачем торопить события?

Кейли: Понимаю. Но… его руки. Они просто…

Джозелин: Она это переживет. Наверняка есть парни, у которых руки лучше.

Кейли: Если он свободен, не возражаешь, если я проверю его в деле этим летом?

Эмили: КЕЙЛИ! Обуздай свои гормоны и будь хоть немного разумной.

Джозелин: Ага. Ей нужно скорбеть. Спроси в понедельник. Шутка.

Эмили:

Телефон продолжал вибрировать под лавиной эсэмэсок. Было ясно, что мое участие в дискуссии по поводу разрыва отношений необязательно. Я опустила телефон на колени.

– Похоже, они восприняли это достаточно спокойно, – сказала Бейли.

– Ага, – отозвалась слегка приунывшая я. Именно такой реакции и следовало ожидать. Шуточки и никакого тебе подлинного волнения. Хотя моей вины здесь было не меньше, чем их. Я была Идеальной Вероникой и, следовательно, не нуждалась ни в чьей помощи.

– По крайней мере, они ничего не заподозрили.

– Да с какой такой стати? – фыркнула я. – Я вела себя очень естественно. – Мой телефон перестал вибрировать. Я проверила новые сообщения. Под конец длинного перечня сообщений, живописующих достоинства Кевина, и их планов как можно скорее подыскать мне горячего пляжного спасателя шло не вполне искреннее предложение покинуть приозерный домик раньше времени и забрать меня. Я быстро отказалась. И повернулась к Бейли: – Поехали дальше.

– Подожди. Дай мне телефон.

– Нет. Никаких больше шуточек о сыре.

– Ты не одна на свете, Вероника. Господи. Мне просто нужно позвонить, – сказала она. Я, немного смутившись, протянула ей телефон. Она набрала номер и стала ждать ответа. Наконец…

– Привет, мамочка. – До моих ушей донесся поток резких, сердитых слов. – Да. Мне жаль, что я накричала на тебя перед тем, как ты ушла на работу. – Она еще немного послушала поток обвинений в свой адрес, а потом перебила маму: – Э-э. Тебе следует знать, что я поехала к папе. – В трубке стало тихо. – Да, в Альбукерке. – Тут ее мама опять разразилась длинной гневной тирадой, и Бейли отвела телефон от уха. – Успокойся, хорошо? Это оказалось напрасной тратой времени. Я уже почти дома. Приеду и все тебе объясню. Да! Я с подругой! Да! У меня действительно есть подруги! Конечно, я взяла с собой электрошокер! Господи, мамочка! Просто я хотела, чтобы ты знала… У меня все хорошо. – Она слушала, как ее мама продолжала кричать, с легкой улыбкой на губах. – Ага. Ты права. Нам без него лучше. Я тоже тебя люблю.

Она хотела было отключиться. Но вдруг сказала:

– Подожди. Что? Машина Трэва? – Бейли посмотрела на меня. Я запаниковала. Мы одновременно одними губами выговорили: «Черт!» И Бейли принялась разыгрывать святую невинность: – Вау. Странно. Нет, когда я уходила, она стояла на месте, но, знаешь, теперь припоминаю, что ключи были в зажигании. – Мама сказала что-то еще, и Бейли выпалила: – Ладно! Да, я украла эту тачку! Но потом ее угнали какие-то парни, и они разбили ее, и теперь она где-то в Оклахоме, о’кей?

Я вытаращилась на нее. Бейли увидела, как я на все это реагирую, и быстро добавила:

– Только моя подруга тут ни при чем. – Потом она долга молча слушала маму: – Правда? Вот именно! Этому засранцу не стоило ходить налево. – И они с мамой какое-то время смеялись. – Хорошо. До скорого!

Она нажала на красную кнопку:

– По крайней мере хоть мама у меня хорошая.

– Я… Ты… Твоя мама… – Я попыталась собраться с мыслями. Я никогда не была так откровенна со своими родителями.

– Ну, всего обо мне она не знает. – Бейли завела машину и снова выехала на шоссе. – Не знает о травке в фигурках Хелло Китти или о том, что я пыталась совратить всех ее бойфрендов, чтобы узнать, не педофилы ли они. Пока попался только один. Или о французском поцелуе с моим кузеном Купером…

– Ты целовалась с парнем?

– Ага, не важно. Я не закончила. Не знает, что я засорила унитаз Губкой Бобом Квадратные Штаны – он хотел вернуться в ананас на дне моря, – или о том, что я целый месяц кормила своего хомяка по кличке Сникерс одними «Сникерсами». Он умер. Или о том…

1869 миль